|
|
|
|
|
|
|
Если завтра не будет войны. Главы 3-5
III У нас была Победа - огромная старая машина. Этот древний вездеход являл собой весьма живописное зрелище - вместо стекла на правой задней двери, например, был кусок фанеры. Старушка тарахтела, но благодаря водителю-механику Кольке свободно выдавала на проселочных дорогах все сто двадцать. По городу мы с такой скоростью не носились. Девчонки наши обожали кататься на Победе. Колымага являлась, в некотором смысле, гордостью всей компании - ещё и потому, что соответствовала общему рок'н'рольному имиджу тусовки.
Близилось время комендантского часа. Начинали постреливать - не в центре, на окраинах. Стреляли, видимо, от безделья, от наличия патронов и от тупого желания производить звуки. - Наверное, сильными они себя чувствуют, эти Рэмбо, - сказал Джон, - Нечто странное и необъяснимое есть в человеческой природе - желание уничтожить себе подобных. А пусть себе лупят. Друг друга перебьют - нам спокойней будет, - высказался Билли. Он уже слегка захмелел от портвейна, который дедушка Джон купил в забегаловке рядом с домом. Там этот напиток продавали на разлив допоздна. Даже когда лавка была закрыта, ночью, Джон знал, в какую дверь постучаться. У сторожа близлежащей школы, брат которого торговал в забегаловке вином, всегда в заначке было несколько литров шестнадцатиградусной жидкости, дешёвого вина урожая текущего года, производства Шахринавского винзавода. Билли обратился к Николаю: - Эй, водитель кобылы, ты сегодня тачку здесь оставляешь? Коля жил неподалеку, у телецентра. Именно с того направления доносились выстрелы. В общем-то, если осторожно, можно было быстро добраться до дома - дворами. Джон обитал в старом доме, задние окна которого выходили в большой общий двор. Туда и загонял Колька машину, если не успевал дотемна доехать до своего гаража. - Может, поедем куда-нибудь? - несмело предложила Оксана. Она обращалась как будто не ко всем, только к Николаю. Оксана была девушка очень искренняя, во всех отношениях простая и совершенно наивная, несмотря на то, что училась на факультете журналистики. Уж кто-кто, а работники сферы массовой информации должны быть ребятами амбициозными, честолюбивыми и, в некотором смысле, хитрыми. Все наши с Джоном знакомые, труженики пера, и начинающие репортёры, и старые волки журналистики занимались ещё чем-то по совместительству. То есть, не ремеслом, а творчеством, настоящим - писали рассказы, романы, стихи, тексты песен для рок групп, сценарии для теле и радио передач. Это Джон привёл Оксану в тусовку. Он самонадеянно полагал, что девушка запала - если не на него самого, то на меня или на нашу музыку, на наши идеи и нашу значимость в этом культурно-информационном пространстве. На нашу общую и индивидуальную исключительность в этом городе и эксклюзивность компании под названием Zвуковая Артель на Советском (или уже пост-Советском) пространстве. А Оксане понравился Николай. Она сразу в него влюбилась. И это было видно, что называется, невооружённым глазом. В общем, Коля и Ксюша нашли друг друга. А поэтика и бомондность нашего сообщества, все наши рок'н'рольные фишки были им совершенно безразличны. Николай и его девушка ценили нас как друзей, а не как музыкантов, рифмоплётов, артистов… - Поехали, - равнодушно согласился Коля. - Я всё равно трезвый. Хоть вам будет радость - покатаю. - Ой, давайте поедем! - оживилась Сабина. - Потом осеклась, посмотрела на меня, - Ну хоть куда-нибудь. Пожалуйста! Мне стало смешно. Так дети упрашивают родителей сводить их в зоопарк или купить мороженое. - На карьер! - выпалил Билл, - Самый кайф! Там вода тёплая. Карьером называли искусственное озеро на юго-западной окраине города. Там стояла такая огромная драга; копали песок для строительных работ. Озеро было довольно большое и глубокое, к тому же, чистое, потому что проточное. Вода поступала из притока речки, текущей неподалеку, а также из подземных родников. С другой стороны вода из озера вытекала - опять в ту же речку. - Идея неплохая, - одобрил Джон, - В той стороне нет постов. Там не стреляют.
Ночь была тёмная; в радиусе километра от того берега, на котором мы остановились, фонарей на дорогах не было. Лишь на какой-то даче за озером горел в окне свет. Луна ещё пряталась где-то за грядой гор. Дедушка Джон предложил выпить за природу, за эту дивную азиатскую ночь; он также предложил "задобрить духов воды, обитающих в озере", полез в машину за стаканами. - Да ну тебя, - отбрыкивалась от Билла Оксана, - Сами пейте свой портвейн. - Ничего ты не понимаешь! - огрызнулся диспетчер, - Это ж настоящее благородное креплёное вино. Можно сказать, даже марочное… в некоторой степени, вот! - Ага, только жжёным сахаром отдаёт, - съязвил я, - Не пей, Ксюша, пусть им с дедушкой Джоном больше достанется. - А ты чего, Кайд? - возмутился Джон, - Кто не с нами, тот против нас. И не стыдно тебе? Даже принцесса Сабина, и та не брезгует нашим нектаром.
- На то она и принцесса, чтобы иметь свои прихоти. - Мы с Сэби
переглянулись как заговорщики. - Это такой прикол у неё сегодня, - пояснил
я, - пить с вами дешёвое вино и притворяться, что ей безумно нравится.
Ладно, плесни и мне этой праны. Поможет согреться перед дальним заплывом. - Я знаю, что ты замыслил, - сказала она - так, чтобы слышал только я, - Поплывёшь на остров? - И тебя с собой возьму! - А тебя совсем не смущает, что я без купальника? - Без купальника ты ещё прекраснее. Билли, вдруг оказавшийся рядом, услышал мою фразу, и даже слегка протрезвел: - А, ну да, дикий пляж... Как это я не догадался? Ксюша, мы будем сегодня раздеваться? Оксана обозвала Билла каким-то полуприличным словом типа дурак и отвернулась. Сабина улыбнулась, пошла к воде. Перед тем, как войти в воду она дернула лямки своего лёгкого летнего сарафана, который в одно мгновение спал с неё, и остался тут же, на берегу. Девушка смело вошла в воду и поплыла к острову. Все, в том числе и я, заворожённо наблюдали за ней. Все видели этот изящный силуэт. Силуэт и ничего более - было темно, и Луна всё ещё пряталась за горами. По своей эстетике зрелище было потрясающее! Богиня входила в воду. "Это моя девушка, - подумал я. Потом в голове стали проноситься мысли-вопросы типа "Что такое счастье?" и "Как классно нам с ней - везде, и в постели тоже"... Я был застигнут замечанием дедушки Джона: "Ну что, так и будешь стоять?" Коля скромно обнял за талию свою Оксану, Джон с Биллом держали в руках стаканы. Я разделся и полез в воду. Не такая уж она оказалась тёплая - для июльской-то ночи. Я быстро догнал Сабину, мы подержались за руки в воде и поплыли дальше. Выбравшись на берег, обнялись и долго так стояли, пока не согрелись. - Пойдём на экскурсию? - предложила Сэби, - Ты Робинзон, а я - Пятница, и этой ночью мы попали в кораблекрушение... в приятную такую катастрофу. Вон из-за горы выходит луна. Она будет освещать нам путь. Остров был совсем маленьким, идти, собственно, было некуда. Мы пересекли островок и устроились на песчаном берегу. С той стороны, где осталась компания, нас не было видно. Сабина легла на песок. Он ещё хранил дневное тепло.
- Как ты думаешь, мне пойдет лунный загар? - спросила она.
- Каждый раз, когда это случается, я чувствую себя полным идиотом. - Что случается? - Потом, после недолгой паузы, - Ладно, чтобы ты не чувствовал себя этим, как его?.. - Она сняла с себя шёлковые тонкие трусики, - Иди ко мне...
Наши тела были в песке, нам было жарко. - Я думала, так бывает только в кино, - прошептала Сабина. - Ага. А ещё - в книгах, и у нас с тобой. - Мы ведь ещё не скоро поплывем на большую землю? - Нет, - сказал я, - Там нас пока не ждут. Пускай себе пьют свой португальский нектар. А мы будем смотреть на звёзды.
Мы спали на больших кожаных сиденьях, которые Николай вытащил из машины. Не было смысла возвращаться в город до утра - можно было нарваться на какой-нибудь патруль. Во время комендантского часа нас могли запросто арестовать.
Я проснулся первым. Едва светало. За песчаными холмами, недалеко шумела
речка. Приподнявшись на локте, огляделся. "Елки-палки, чего ж это мы
делали, где ж это мы были?" Наши тела и лица были перепачканы сажей.
Сначала подумалось, что кто-то пошутил, пока мы спали. Потом я сообразил,
в чём дело. "Ну и местечко выбрали!" Оказывается, мы ночевали на берегу,
на котором ещё недавно росла трава. Её сожгли до того, как она успела
пожелтеть. Пространство, на котором мы резвились, являло собой большой
выжженный участок. Мы полночи ходили босиком, плясали под автомобильный
магнитофон, садились на землю и, наконец, спали почти на земле. Мои белые
плавки стали тёмно-серыми. Билка мирно посапывал, его нос был вымазан
сажей. Коля и Джон тоже были похожи на индейцев; только их боевая
раскраска размазалась. Сэби и Ксюша оказались самыми (относительно)
чистенькими. Три года безвылазного пребывания в Душанбе, где сначала проходили митинги, а потом шла война, рутинная работа в качестве корреспондента госагентства новостей, расставание с друзьями, которые уезжали отсюда со своими семьями… Я стал немногословным. Я понимал, что сильно изменился - как, впрочем, все мои друзья. Да и разговаривать особо было не с кем в купейном вагоне поезда Душанбе-Москва. Мне повезло - четверо суток моими соседями в грязном, холодном купе, были не какие-нибудь стрёмные элементы, гопники-наркокурьеры, а очень мирные, милые дедушка и бабуля, древняя такая супружеская пара. Ещё в тридцатые по сталинским фишкам они попали в Азию, их сослали в Туркестан... Дедушка был немец, поволжский. А теперь они ехали к детям, в российскую глубинку. Старикам на закате дней надлежало привыкать к новому климату, к иным бытовым распорядкам и обстоятельствам. Дед с бабкой не сетовали на судьбу, но очень беспокоились - ведь дети, уехавшие совсем недавно, сами ещё толком на новом месте не освоились. Старички боялись, что станут обузой - собственным детям.
Москва. Огромный попсовый город. Город, который сильно изменился, зазнался за каких-то три-четыре года после августовского путча девяносто первого. Город, который изобиловал новыми русскими, раскатывающими в иномарках последних моделей. Город с шикарными магазинами, многочисленными бутиками, фешенебельными ресторанами, казино, ночными клубами - не только на Новом Арбате. Москва - огромный и удивительный город. Есть у него своя магия, мощная аура, карма, сформировавшаяся за восемь с лишним столетий. В столичности этого города, в его фешенебельности есть магнетизм. Он мультинациональный, этот город-герой, который выдерживал осады варваров, воинственных иностранцев, и менял свой облик, впитывая в себя многое иностранное, и оставаясь, всё же, самым русским городом - теперь уже не столицей Советского Союза, но столицей огромной России.
Я приехал к друзьям, Жене и Вере, супругам. Они были советскими, эти ребята; к ним можно было запросто, даже без телефонного звонка. В девяностом они побывали у нас в Душанбе. Мы тогда случайно разговорились в кафе, я пригласил их в гости. На следующий год Женя снова приехал, и остановился у меня. В тот летний сезон он с друзьями-альпинистами ходил в Фаны. Уже было весьма неспокойно, но в основном, в южных районах республики и, в Каратегинской долине(8). Фанские горы в другой стороне, на севере. Там было тихо.
- Ну, проходи, - приветствовал бородатый хозяин. Женя являл своей внешностью эдакого физика-лирика в роговых очках, любителя бардовской песни и походов на природу - в горы, в лес. - Какими судьбами, зимой-то? - Уже весна. У нас, по крайней мере, - ответил я, - Как в Лондоне - не знаю. Мне туда, в сторону Весны. То есть, в Великую Британию. - Круто, круто, брат. Ну, ты проходи, рассказывай, что там творится, на южных рубежах. Стреляют, небось? - Да теперь уже не так часто. Хотя, бывает. В основном на границе. Женя тут же потерял интерес к выстрелам. Он задал вопрос из приличия. Ему вовсе не хотелось, чтобы я рассказывал про то, как стреляют. На самом деле ситуация на южных рубежах его интересовала примерно в той же степени, в которой меня беспокоили песчаные бури в Аравийской пустыне. Оно и правильно. Москва слишком масштабный город. Жители этого конгломерата едва успевают замечать, что творится у них под носом. А замечать - мало. Если там живёшь, надо ещё делать выводы. Крутиться надо - в таком-то водовороте! Женя тоже крутился - в новых экономических условиях. Он начал шить рюкзаки из парашютного шёлка. Сначала для себя мастерил, потом от друзей заказы стали поступать. Через какое-то время в подвале жилого дома открыл мастерскую. Дела пошли неплохо. Он приобрел несколько швейных машинок, нанял работников. В общем, открыл фирму, постепенно наладил сбыт. Продукцию реализовывал через один магазин. А через какое-то время даже в выставках стал участвовать, когда расширил ассортимент выпускаемых изделий. - У нас тут тоже сегодня постреляли, - спокойно сказал Женя, - Листьева убили, слышал? - Это того, что Поле Чудес придумал? - Ага. - Женя щёлкнул последовательно несколько кнопок на пульте дистанционного управления. На всех каналах телевизор показывал одну картинку - Влад Листьев, улыбавшийся с портрета в чёрной рамке. - Вот те и Поле Чудес - в стране дураков, понимаешь. - За что ж его так? - спросил я, и осёкся - наверное, это прозвучало цинично. - За что, про что? - пробормотал Женя, - Знал много. Там бабки крутятся - на телевидении. Всё ясно. И ничего не ясно. - Обязательно организуют попсовый концерт, памяти Влада Листьева. Такова участь всех заметных ребят - после трагической смерти они становятся раз в десять популярнее, чем были при жизни. Сейчас так принято - панихидные концерты устраивать. Цой, Тальков и так далее. Парень попал в этот список. Вечная ему память! Весь цвет советской попсы слетится, как мухи на мёд. - Я снова поймал себя на мысли - насколько мои рассуждения вслух циничны.
Однажды я познакомился с продюсером из центра Стаса Намина. Вернее, с одним из новоявленных российских продюсеров. По телефону с ним познакомился. Номер его дал мне один из наших интерконцертовских(9) музыкантов - сказал, что этот московский музыкальный деятель - его лучший друг и вообще, рубаха-парень. Он, мол, крутится в российском шоу мире, знает всех и вся, и обязательно поможет. Безотказный он, мол, всем друг, товарищ и брат. Продюсера совершенно не удивило, что я (незнакомый ему ранее) позвонил, однако моего интерконцертовского земляка он вспомнил лишь тогда, когда я позволил себе напомнить одну историю - про то, как они вместе на гастролях афганский чарс(10) курили. Эту байку я раз десять от земляка слышал. И всякий раз, когда земляк её рассказывал, всплывали новые подробности и приколы(11), а резюме всегда было одно - не умеют москвичи план(12) курить, и толку в этом деле не знают. Продюсер повидаться со мной отказался сразу, сославшись на дефицит времени. Однако наобещал с три короба, попросил прислать демо материал на кассете. Кассету с песнями я отправил. Прошло достаточно времени, а продюсер всё никак не звонил. Ну что ж, гора, как говорится, стоит на месте и к пророку не идёт… Когда мы с командой стали интересоваться (опять же, по телефону), сгорая от нетерпения, услышать оценку нашего студийно-кассетного творчества, он просто пригласил всех в Москву - принять участие в концерте памяти Игоря Талькова. Ни много, ни мало! В Лужниках! У моих компаньонов-музыкантов дыхание перехватило от такого предложения. Мы отчаянно репетировали, регулярно названивая ему из Душанбе. Самого продюсера крайне сложно было застать, но дома у него постоянно находились две девчонки. Развеселые такие девицы, тусовщицы. Они просто жили у него и отвечали на телефонные звонки. Хорошо, что мы не приняли предложение этого поп деятеля. Заподозрили, что там что-то не так. Дедушка Джон заметил, что мероприятие такого масштаба, как концерт посвящённый Талькову (ещё где? - в Лужниках!) почему-то не рекламируют по телевизору. По срокам, о которых говорил продюсер, концерт уже должен был состояться, и я однажды снова набрал московский номер в надежде узнать, как прошло действо, если таковое имело место быть. Всё те же девочки говорили со мной по телефону. Одна из них сообщила, что никто из крутых не пожелал участвовать в концерте, и затея оказалась на грани срыва - продюсер уже запустил механизм, нашёл спонсоров. Ему ничего не оставалось, как выписать малоизвестные группы из Молдавии, Казахстана, Прибалтики. Представление состоялось, и действительно в Лужниках. Расчёт был на то, что публика придёт на гранд шоу памяти убиенного певца. Тальков это, всё-таки, имя. Музыканты-участники приехали в столицу за свой счёт. Настоящий скандал разразился, когда встал вопрос о том, как ребятам добираться домой. Продюсер обещал, как минимум, оплатить всем проезд в оба конца. За выступление тоже обещал заплатить. Концерт, по большому счёту, провалился и кассовых сборов не принёс. Спонсоры мероприятия тоже оказались левые(13). Девчонки, те, что жили у антрепренёра, поведали в очередной беседе по телефону, что тот скрывается у друзей на даче, а они уже боятся трубку поднимать - участники фестиваля достали. Пару раз девчонки звонили сами. Я имел глупость оставить им номер своего душанбинского телефона. Однажды они осведомилась, есть ли у нас в Таджикистанской столице хиппанская коммуна, и можно ли им податься в наши тёплые края на зиму. "Что у вас там за царство-государство? Казахстан или Ташкент?" Я вежливо объяснил любительницам тёплого климата, что хиппи как таковые у нас в Таджикистане до недавнего времени водились, но немногочисленное их сообщество самоликвидировалось, и вообще, у нас с некоторых пор постреливают. "Если хотите побольше узнать о Таджикистане, смотрите программу Время", - добавил я. Девчонки больше не звонили.
Мы сидели на маленькой кухне старинного дома в Колокольниковом переулке на Сретенке, пили чай. Когда я приехал сюда в первый раз, в девяностом, Женя и Вера с гордостью рассказывали о том, как классно здесь, в доме, построенном в середине девятнадцатого столетия. Климат особенный, атмосфера необычная, не то, что в этих однотипных квартирах, в новостройках на окраинах Москвы. А отсюда куда хочешь рукой подать, всюду центр. - Как там твоя девушка, Кайд? - спросил Женя, - Всё ещё трудится в диагностическом центре? Я ждал этого вопроса, но отвечать на него не хотел. - Уехала в Питер. Почти год не виделись. С Сабиной у нас была космическая любовь, как в красивых романах. Все знали, что мы встречались без малого, четыре года и все удивлялись, как это нам удаётся оставаться романтиками-любовниками, не переходя к следующему этапу развития отношений - супружеству. Но не все предрекали нам счастливое будущее. Олег, будучи не только художником, но и психологом по специальности и по жизни, всё чаще напоминал о том, что любые отношения приходят к логической развязке. "Либо поженитесь, либо разбежитесь, - говорил он, - третьего не дано. Только, если разбежитесь, то в разные стороны и надолго".
- Коммунисты - суки, - ни с того, ни с сего выпалил мой вечерний собеседник, - Может, водки тяпнем? Вера с сыном к старикам на дачу уехали. - Водки, так водки, - согласился я, - А чем тебе коммунисты-то насолили? - Ты же знаешь, Кайд, про нашу национальную принадлежность. Верка каждый день талдычит о необходимости возвращения на историческую родину. По правде сказать, я никогда прежде не задумывался, какой национальности московская чета. И только теперь вспомнил, что в зале на стене у них висит плакат, самодельное учебное пособие - алфавит, то ли Иврит, то ли Идиш. Ребятки занимались самообразованием. - Где ж логическая связь? Тебя что, при коммунистах гнал кто отсюда? - спросил я. - В том то и дело, что никто не гнал. Нормально здесь было. А теперь... Что теперь? Ведь это они Страну до ручки довели! Я оставил Женину тираду без комментариев. Он не унимался: - Все эти митинги... Достали! Теперь коммунисты переквалифицировались в антисемитов!.. Не все, конечно. Но мне становится страшно - за семью, в первую очередь. - Ты бы видел, что в Душанбе творилось, - ухмыльнулся я. И про себя подумал: ''Эти избалованные москвичи никогда не знали почём фунт лиха, по крайней мере, в советские времена. Всё-то у них было, а когда чего-то не хватало, они громче всех качали права. Весь Союз пахал на столицу, на сердце Родины''. Единственное, от чего страдали москвичи, так это от обилия гостей (чаще непрошеных), тех, которые в Москве проездом, пролётом, наскоком… Вот и я оказался в роли такого среднеазиатского гостя. Впрочем, дискомфорта я не чувствовал. А Женино настроение, раздражительность… ну, кому сейчас легко? - Я вообще не понимаю, чего вас туда занесло, в эту Таджикию, - продолжал приятель. - Родился я там. Вспомни, брат, армию - нас ведь с тобой в Североморск занесло. Правда, в разное время, тебя чуть раньше, меня чуть позже. Где Москва, где Таджикистан, и где столица Северного Флота? Военкомы за нас решали, в каком климатическом поясе нам службу тащить. Кабы выбор был у тебя и у меня, служили бы мы где-нибудь на побережье Чёрного, а не Баренцева моря, а? - Ну да, - смягчился Женя, - Твоей вины, конечно, нет - в том, что ты там на Свет появился, в тех краях. Может, нехорошо так про родителей, но их-то чего принесло в Туркестан? Ты же русский. - У меня мамуля из Сибири. Там голод был, и учиться было негде. А у нас - земля обетованная. Все климатические пояса, девять месяцев в году лето, горы опять-таки, красота. Ты же любишь наши горы. Да что тут объяснять? Вашего брата тоже по всему миру как пух тополиный разбросало. Я как-то видел по ящику(14) эфиопских евреев. Ты знаешь, ну негры, и всё тут! Женя рассмеялся. Он подобрел, повеселел от первой стопки. - Да, если всех евреев вернуть на исторический мазерлэнд(15), так это ж яблоку упасть негде будет. - Женя налил по второй. - И вправду, чего это я завёлся? Звереешь тут порой. А как с музыкой-то? Есть что-нибудь в Душанбе - концерты, фестивали? - Смеёшься? Какие там концерты. Впрочем, бывает что-нибудь, раз в три месяца. Последний раз Артель выступала в полном составе полгода назад. Некоммерческие, надо сказать, мероприятия эти концерты. Нету от этого дела никакой прибыли. Так, удовлетворяем амбиции, играем-поём, чтобы не забыть, как это делается. Деда Джон сейчас в Питере. Поехал Шевчуку привет передавать от всей команды. Только его никто не уполномочивал. У ДДТ, полагаю, своих дел хватает. Напрасно он думает, что кто-то кому-то помогать будет. Даже советом. "Не просите ничего у сильных мира сего". Кажется, Булгаков что-то такое сказал, дословно не помню.
В девяностом я познакомился с одним ди-джеем, который работал на Радио SNC. Была такая первая московская музыкальная радиостанция. SNC - это Центр Стаса Намина. Станция вещала в диапазоне средних волн. Не было ещё тогда на советском пространстве стереоформатных FM станций. При встрече попытался я поговорить с ди-джеем на предмет продать Артельские альбомы какой-нибудь звукозаписывающей фирме. Таковые уже были в Москве и других больших городах. Но, по большому счёту, этот аудио бизнес только ещё зарождался. Амбиций у меня было достаточно, я считал, что песни моей группы достойны занять первые места в российских хит-парадах. Вот и спросил, не познакомит ли он меня с ребятами от шоу бизнеса. "Раскручивать вас никто не будет, - буркнул ди-джей, - Ты что, первый раз в Москве? Ещё не уяснил? - Есть у тебя бабки - ты сам себе продюсер, нет средств - сиди в андэграунде, оригинальничай, рожай идеи, воплощай замыслы в реальность. Авось заметят. А лучше, перебирайся-ка в центр, в каменные джунгли. Если не боишься спиться, угробить здоровье за пару лет".
- Я тут на работу вашу плёнку таскал, - сказал Женя, - Мужикам понравилось. Знаешь, от души смеялись. Даже переписали. Это ничего, что переписали? А то там всякие авторские права… Может у вас с этим строго, а? Весёленький такой альбомчик. А что название такое грустное - про комендантский час? - Пусть переписывают, совсем не жалко. Какие там авторские права! Тебе спасибо, рекламу делаешь. По большому счёту мне это скоморошество надоело. Выросли мы из старых штанишек. С Дедушкой Джоном ругаемся. Тридцатник мужику, а всё паясничает. Достал этот его стёб. Своё творчество он именует не иначе как панк романтикой. А меня в сопливой лирике уличает. Так и катим бочку друг на друга. Впрочем, Артель на этих контрастах и держалась, целых пять лет. На скандалах, разборках, делёжках шкуры неубитого медведя. В девяносто третьем Деда Джон, мой лучший друг, выгнал меня из команды. Сказал, что нам не по пути. Идеи, мол, разные. Осерчал я на него, собрал свой скромный скарб и ушёл. Мы не стали врагами, по-прежнему общались и даже иногда вместе пили вино. Только не играли больше вместе. Артельские музыканты помогали мне записывать параллельно сразу два сольных альбома. Джон работал над своими двумя сорокапятиминутными форматами. Потом Артель самораспустилась, а инвентарь домашней студии был продан, что называется, с молотка. Причиной тому стало сочетание браком между Джоном и Принцессой Анной - так наш духовный лидер называл Аньку, девятнадцатилетнюю девушку, которая, придя в Артельское сообщество, прониклась творчеством своего будущего супруга. Джонушка растаял от комплиментов юной девы, влюбился по уши и женился. Этот брак был у него второй. Мне выпала честь быть свидетелем на свадьбе у друга.
Принцесса Анна стала деструктивным элементом в нашем сообществе. Басист
Рома Зотов заламывал руки в отчаянии, умолял Джона не распускать команду.
А Джон на всё наплевал, уехал с Принцессой - сначала в Москву, потом в
Питер. Иными словами, нас на бабу променял. Вскоре Анна вернулась из
Питера в Москву, а Джон поехал в Пензу, к родителям. Так они и
разбежались, не протянув в браке даже года. Город Лондон. Большой, уютный и умытый, как ласковый утренний кот. Я прилетел туда утром. Авиалайнер (слово-то какое!а как иначе Боинг назовёшь?) приземлился в международном аэропорту Heathrow. Водитель, по виду малазиец или китаец стоял на выходе из терминала с табличкой в руках, на которой был изображён такой символ из крупных точек, как солнышко, и надпись REUTERS. Я уже много раз видел этот символ, и на документах, которые передал мне Саша Сидионов, и в московском офисе Рейтера. Поначалу водитель показался неразговорчивым. Но молчал он только первые несколько минут. Потом, когда отъехали от аэропорта, стал задавать вопросы, как бы для приличия, и постепенно мы разговорились. Китаец-малазиец сделал комплимент, отметив, что мой английский получше, чем у тех русских ребят, которых он два часа назад отвёз в гостиницу. - Как вы догадались, что они русские? - поинтересовался я, - Сами сказали? - Нет, - ответил водитель, - Они всё время восхищались чистотой на улицах. Говорили, рекламы много. Я слышал, в советских республиках мало рекламы, и в магазинах на полках ничего нет. - Советских республик больше нет, - равнодушно констатировал я, - Есть содружество независимых государств. Настолько независимых, что от нас уже ничего не зависит. И на полках, правда, ничего нет. Только в Москве всё есть, и всё очень дорого. Шутка про независимость до малазийца не дошла. А я снова подумал о Москве, городе, из которого только что прилетел. Вспомнилось, как принцесса Анна, жена Дедушки Джона водила меня по магазинам. Эдакий window-shopping(16) был у нас с ней. Вернее, это я ничего не покупал. Анна долго выбирала подарки и купила кое-что мужикам из своего офиса, пояснив, что 23 февраля уже прошло, и она не успела их поздравить с днём Советской Армии, но лучше поздно… Я заметил, что на рубашку и одеколон, которые она подарит своему шефу, мне бы пришлось в агентстве новостей поработать месяца три, и при этом ничего не тратить на себя. "Ненормальные вы там все, - сказала Анька, - Хорошо, что я оттуда ноги сделала". Я ничего на это не ответил.
Солнечный Лондон. Нет, почему-то совсем не туманный, каким он нарисован в школьных учебниках и романах Конана Дойла, а именно, солнечный. Почти безоблачное, ярко-голубое небо. Никакого смога, дышится легко. Таким город предстал в начале марта 1995 года. В этой столице большого европейского государства сколько угодно цветных - индусов, африканцев, испанцев… Они живут здесь и работают. А ещё много туристов, отовсюду.
Водитель, китаец-малазиец подвез меня прямо до дверей отеля.
Я поднялся на лифте на третий этаж. Зашёл в номер, осмотрелся. Вещи распаковывать не стал. Потом развалился на широкой кровати и стал думать, как провести остаток дня. Впереди был вечер, валюты в кармане не было, в рюкзаке две бутылки московской кристалловской водки. Холодильник содержал запас каких-то продуктов, на день или два хватит. "И чего они так о нас заботятся, эти буржуи?" - размышлял я. В дверь постучали. - Открыто, - по привычке сказал я по-русски, не удосужившись встать с кровати. Дверь отворилась, вошла молодая женщина. - Hi, I'm Jane Collins, chief administrator. How are you getting along? - Well… fine, thanks, - запинаясь, вставая с кровати, произнёс я. - Feeling tired? - рассмеялась Джейн, - Would you, please, come along with me? We have an informal meeting downstairs. You're probably interested in meeting your fellow-mates. Everybody has come(18). Перед лифтом нам встретился парень, долговязый такой, в очках. Я как-то сразу понял - русский. Джейн представила нас друг другу. Оказалось, он мой тёзка, тоже Костя, журналист из питерской экономической газеты. От неожиданности мы заговорили на родном языке, за что получили замечание от администраторши. Извиняясь, проявляя максимум галантности, пропуская вперёд Джейн, мы вошли в лифт. В митинг-руме19 собралось человек восемь студентов. У окна стоял улыбчивый такой дядька. На вид ему было годочков сорок. Как я догадался, преподаватель. Он сразу попросил обращаться к нему только по имени, без всяких там sir или mister. Представился просто - Роджер. Со стаканом вина в руке на диване вальяжно развалился тучный парниша. На очень приличном английском он что-то обсуждал с парнем из Румынии. Румына звали Джорджио, а толстяк - венгр по имени Лацло. Джорджио говорил с сильным акцентом, делал много ошибок, но собеседника понимал хорошо, ничего не переспрашивал. Вслушиваясь в их беседу, я понял, что Лацло является редактором респектабельного экономического журнала, который издаётся в Будапеште на нескольких языках. Джорджио работал корреспондентом экономического еженедельного вестника в Бухаресте. "Ну что ж, мы всё пропьём, но Республику свою независимую не посрамим," - сказал я про себя и подставил услужливой Джейн чистый стакан. Я вспомнил наставления Саши Сидионова, моего сослуживца по агентству новостей, который побывал на рейтеровских курсах за пару месяцев до меня, - "Да, и что тут, собственно, пить? Виски, джина, водки нет. Так, сухое винишко". Сид (так мы величали Сашу), когда вернулся из Лондона, всё тарахтел как диктофон о прелестях европейской цивилизации, то и дело вспоминая многочисленные, практически, ежевечерние посиделки в приятных компаниях, с огромным количеством вина и пива. ''Водку там не пьют, - говорил Сид, - но всё компенсируется наличием пива. Э лот оф фан ви хэд, май диар фрэнд! Э лот оф фан!''(20)
- You prefer white wine? - осведомилась администраторша. - Doesn't matter(21), - ответствовал я. Узнав в нас с Костей своих соотечественников, к нам подошел парень, коротко стриженный блондин, одетый в металлического цвета, двубортный костюм. Представился: - Алексей, Узбекистан. "Вот он - Совок, - подумал я, - Мы с питерским тёзкой в тёртых джинсах. Алексей напялил костюм - как, блин, новый русский. Девки наши, из Киргизии, с Украины и Белоруссии - полный карнавал! Кто уже в вечернем платье и в туфлях на шпильках, как на банкет в ресторан, а кто-то чуть ли не в домашнем халате, как на советской коммунальной кухне". У друзей из соцлагеря с одеждой было ровнее - никаких контрастов и без особого официоза. Лёха оказался странным типом, противоречивым. В чём-то не в меру закомплексованным, в чём-то слишком уж раскрепощённым. Однако, об этом потом.
ждём продолжения
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА 8 - Каратегинская долина и, так называемая, Гармская группа районов являлись местами сосредоточения боевиков объединённой исламской оппозиции Таджикистана. Впрочем, оппозиция только называлась объединённой. На самом деле, особенно в Каратегине, едва ли не в каждом кишлаке было вооружённое банд-формирование. Полевые командиры, предводители этих формирований имели звания (или саны) мулло, то есть, являлись местными духовными лидерами. 9 - Интерконцерт - фирма, существовавшая некогда под крылом Союза Театральных Деятелей Таджикистана; о ней далее тоже будут упоминания. 10 - спрессованная пыльца плодов индийской конопли, концентрат марихуаны, довольно сильный наркотик. 11 - прикол - шутка (сленг) 12 - одно из названий индийской конопли. 13 - левый - ненадёжный, ненастоящий (сленг) 14 - по телевизору 15 - motherland - родина (англ.) 16 - Window-shopping - это когда ничего не покупаешь, только глазеешь на витрины. 17 - Сэр, не думаю, что вам нужна помощь. Этот рюкзак - весь ваш багаж, не так ли? Об остальном позаботится администратор. 18 - Привет, я Джейн Коллинс. Как дела? - Спасибо, нормально. - Устал? Не хочешь ли пойти со мной? У нас там внизу такая неформальная встреча. Наверное, тебе интересно познакомиться с однокурсниками. Уже все собрались. 19 - meeting room - конференц-зал или комната для проведения собраний. 20 - A lot of fun we had, my dear friend! A lot of fun! Много было кайфа, друг мой! Ах, как весело было.
21 - Предпочитаешь белое вино? - Не имеет значения.
|
||
|
|
Copyright © oldjohn 2003. All Rights Reserved |
|
|
