|
|
|
|
|
|
|
Если завтра не будет войны.
Главы 1-2
Этот город - как сестра и любовница. Как подруга для одинокого странника, который отсюда родом и который всегда сюда возвращается, устав от дорог, спасаясь от одиночества. Но потом снова удирает отсюда. Будучи скитальцем по природе своей, он мечтает о путешествиях, грезит о других городах. Подавай ему разнообразия! Странник пытается выбраться из этого замкнутого пространства, хочет найти другую сестру, более заботливую, или другую любовницу, более ласковую и экстравагантную. Иными словами, он хочет отыскать другое прибежище, не всегда более уютное. Ищет, но не может найти. Вроде бы, позволено уйти - катись на все четыре стороны, никто не запрещает. И он уходит.Но возвращается, снова и снова. Он приходит сюда, в этот Город Дорог, кем-то проторенных(2). Проторенных другими, задолго до него. Они ищут тепла, оба - он и его город. Странник и его город, откуда он родом, стремятся получить немного тепла - друг от друга.
Город был построен давным-давно. Город не может сдвинуться с места. А
странник, напротив, существо мобильное, может отправиться куда угодно. Но,
по ряду всяких причин, странник тоже зачастую не может сдвинуться с места.
И остается здесь, внутри границ своего города. Они оба остаются на месте -
он и его подруга (сестра и любовница), то есть, он и его город. Она,
любовница, выходит из себя, она хочет отомстить за его прошлые измены - за
то, что ему нравились другие города, в которых он развлекался. Их было
немало, и в некоторых он провел всего-то одну ночь. Это было как с
девушками на одну ночь. В пьяном угаре все они кажутся красавицами. Он
возвращается с чувством вины, он измотан. И подруга-сестра прощает ему
очередную измену. Они снова любят друг друга. Так будет долго. Институт моногамии, навязываемый канонами религии, нормами морали, этики, прочими условиями, условностями, обстоятельствами, объективными и субъективными причинами, едва ли возможно установить повсеместно и безоговорочно. Готовы ли мы войти в этот институт, стоит ли стремиться к этому? Заговорившему о лебединой верности, принявшему эту веру, надлежит стать монахом в миру - аскетом в этом мире подлунном, полном искушений - просто сексапильных и даже, по-настоящему красивых девочек, девушек и женщин. Новообращенному, принявшему концепцию моногамии, надлежит отречься от соблазнов цивилизации, перестать созерцать лики белозубых, фигуристых теледив. Душа должна предпринимать неимоверные усилия, чтобы оградить тело от искушений, подстерегающих тут и там. Сторонникам моногамии следует отрешиться от многого. В идеале им надлежало бы перебраться в маленькие периферийные городки, в сёла, где все друг за другом следят, где девок в юности отдают замуж, раз и на всю жизнь. А супружеская неверность там всячески порицается и даже карается физически. Есть, пожалуй, ещё один способ остаться в этом институте верности - найти себе такую красавицу, умную, добродетельную, заботливую, верную. Которой нет равных. Правда, при таких требованиях к избраннице самому надо быть ангелом с крылышками. Надо обладать внешностью голливудского кинокрасавца и незаурядными интеллектуальными и физическими данными. Тогда можно рассчитывать не только на взаимность, но и на гармонию со своим спутником/спутницей жизни, физическую и духовную, то есть, на жизнь вне греха, праведную жизнь. Оля говорила, что хотела бы принадлежать только одному мужчине, своему будущему мужу. Она была девственницей и ещё не знала, кто станет её избранником. Эти два обстоятельства ничуть не мешали нам с ней заниматься безопасным сексом. На Западе такая форма физической близости называется петтинг(3). Мы познакомились в кафе, быстро и близко сошлись. По вечерам висели на телефоне часами. Начиная беседу с дежурного "как дела?", с нетерпением переходили на клубничные темы, соревнуясь в откровенностях. Потом договаривались о встрече. Она приходила ко мне. Мы забирались в постель и в течение нескольких часов проделывали то, о чём говорили по телефону - проверяли свои ощущения. Оля смело экспериментировала, задавала много вопросов. Её желание всему научиться и остаться физически нетронутой до первой брачной ночи, было обусловлено лишь тем, что она боялась... - начать сравнивать! Она хотела, чтобы муж стал первым и остался единственным. Она полагала... нет, она верила в то, что настоящее совокупление, взаимное проникновение друг в друга это нечто такое, фантастическое, о чём невозможно рассказать словами. Для неё это был этап физической чувственности, доселе неизвестный, неизведанный. Это самое проникновение - ритуал первой брачной ночи, граница, за которой супружеская жизнь. Долгая супружеская жизнь, полная обязанностей и обязательств. - Вдруг кто-то из тех, кто был до него, окажется лучше? Тогда мне будет бесконечно стыдно перед мужем за мои воспоминания и тайные желания. - Оля сидела на краешке кровати в одних белых носочках. - Так ты себя в жертву приносишь? - будущему мужу, - спросил я. - Выходит, что так, - констатировала она, теперь уже лёжа на спине, равнодушно глядя в потолок. - Мне придётся всё ему рассказывать. Я ещё не знаю, кто будет моим мужем, но уже боюсь огорчить его своими рассказами. - А ты не рассказывай. Чего ради тебе перед ним отчитываться? - Не знаю… Вдруг спросит? И я тогда все выболтаю... - Оля улыбнулась. - Может, если я ему достанусь девственницей, он не станет ни о чём спрашивать, а? - и немного подумав, закончила мысль, - Нет, в этом случае тем более придётся всё выкладывать. А иначе это будет обман. Супруги не должны обманывать друг друга. Ты как считаешь?
Мы целовались до исступления, прижимались друг к другу, трогали, рассматривали друг друга. Оля шептала: "Сделай это...если хочешь - делай, я готова. Всё будет так как... только если ты хочешь". Я знал, что она не станет меня упрекать, если бы я это сделал, равно как и за то, что я этого не сделал. С самого начала наших экспериментов, этих упражнений в физическом сближении, я был благодарен девушке за то, что она ни разу не посмотрела на меня как на потенциального мужа. Она, в свою очередь, была мне благодарна за то, что я не воспринимал её как невесту.
Однажды я спросил Олю, как бы она отреагировала, если бы узнала о похождениях мужа налево. Ответ обескуражил меня. "Подумаешь, пускай себе гуляет, - фраза прозвучала совершенно нейтрально, как если бы она сказала: "Спасибо, мне что-то не хочется чаю". Далее она пояснила: - Так надо, я знаю. Это ведь норма - в литературе, в кино, где угодно. Жена, которой изменяет муж, не кажется жалкой, униженной и беспомощной. Материнство делает её независимой, величественной. Она горда и красива, ей стоит только пальцем поманить, и она найдёт с кем переспать, ну хотя бы в отместку. Женщина всегда может "отыграться", но редко этим пользуется. А вот обманутый муж - это трагедия! Похождения мужиков - норма почти в любом обществе, в любую эпоху. Это плотно сидит - в уме, в подсознании, в крови. И если это грех - я готова отпускать грехи своему суженому, пускай не мучается, заранее прощаю, на много столетий вперед. Единственный отрицательный момент, чисто эмоциональный - мне не захочется знать подробности похождений своего мужа". - Сказав это, она рассмеялась. Потом добавила, что эта точка зрения не оригинальна, стара как мир, и обновленной может показаться лишь в свете всеобщей эмансипации. "Женщины стали бунтовать, - продолжала Оля. - Я ведь не социолог, но думаю, причин полно - поток информации, смена политических, общественных формаций, взаимное проникновение культур... Мы всё это видим по телевизору, а теперь об этом открыто пишут в газетах. Ну, разве раньше так было? - на первой странице цветной снимок - девушка, одетая в то же, во что я сейчас…" Рассуждая, Оля сияла спокойствием. Она являла собой юную деву и мудрую жену. В ней сочетались дочь и мать, вставшие на защиту отца и мужа. Хрупкая девушка Оля была готова ответить за несовершенство этого мира - путём принятия его таким, каким его делаем мы все. Она была умна и покорна. Я знал достаточно - глупых и упрямых, своенравных и хитрых представительниц её пола. Оля была открыта и честна, проста, но ни в коем случае, не наивна. Я в некоторой степени завидовал тому, кого она полюбит. Иногда казалось, что Оля материализовывала своего жениха, лепила его из своих мыслей и показывала мне - как рисунок, как серию фотоснимков или видео ролик. Она уже знала, как будет любить его и проверяла на мне свою нежность. Проверяла осторожно, давая понять, что есть граница, за которую сама не перейдет и меня не пустит, (речь идёт не о наличии девственной плевы). Наши встречи были похожи на репетиции двух авторских спектаклей, но репетиции - не генеральные. В них всегда было место для изменения сценария, лирических отступлений, долгих словесно-творческих перекуров. Она любила слушать мои истории - о девушках, которые были у меня до неё. На самом деле их было не так много - девушек, с которыми у меня до той поры случился интим. Поначалу я стеснялся, ведь даже со школьными дружками не обо всем поговоришь - есть понятия джентльменства. Но с Олей всё было по-другому. Она в шутку называла наши встречи исповедалками. К тому же, у неё был талант - она могла разговорить кого угодно. И когда я замолкал, Оля сама дорисовывала пикантные сцены, то, победоносно восклицая: "так было!", то, в отчаянии вопрошая: "так, было!?". Её интересовало всё - не только постельные эпизоды. Она жадно слушала, перебивала, отпускала реплики типа: "Да она ненормальная, ты ведь любил её, скажи, любил, прямо как в кино, да? она что так и не поняла?" или "...и ты от неё ушел? после всего, в чём она тебе призналась, ты смог?". Она просила рассказать, как я знакомился, о чём говорили девчонки, когда пытался первый раз их раздеть, каково было, когда мне отказывали и так далее. Нам понадобилось всего два месяца общения для того, чтобы по именам и чуть ли не в хронологическом порядке узнать и запомнить тех, кто в прошлом удостаивался моего и Олиного лямурного внимания. Я знал, кого любила Оля в детском садике. Она, в свою очередь, могла пересказать историю моей первой школьной любви, напомнить, что я царапал на парте в седьмом классе, и вкратце (а то и подробно) поведать о взрослой женщине, которая научила премудростям половой жизни одного из моих одноклассников. Мы валяли дурака - во время ежевечерних телефонных бесед рассказывали друг другу истории с продолжением, в которых фигурировали герои наших прошлых адюльтеров. Во время таких телефонных спектаклей, один из нас то и дело не выдерживал, перебивал, вставляя свою версию - фантасмагорическую выходку персонажа, придуманную прямо сейчас, во время беседы. Неверным было бы думать, что всё наше общение сводилось лишь к сексу - прямо и косвенно. Просто получилось так, что именно эта сфера (эта сторона, эта грань...) оказалась наиболее объёмной (яркой, острой...), значительной для нас и необходимой нам.
Мы с Олей играли в двух скульпторов; глиной были наши тела. Мы открывали
друг другу души, но лишь затем, чтобы позволить заглянуть в них - как
через окошко в посторонний, соседний мир. Каждый, заглядывая, с
любопытством постигал, что там творится у другого. Потом уносил с собой
тайну, гордый тем, что ему эту большую тайну, этот маленький интимный
секретик доверили. Об огласке (даже самой случайной) и речи быть не могло.
Мы были два небольших независимых государства, две спецслужбы, находящиеся
в добровольной зависимости друг от друга. Мы тренировались любить тех,
кого должно, кого суждено будет полюбить потом. Музыка Country - мои мемуары. Что это за понятие такое - Country? Это вспомогательный термин для определения жизненных ценностей. Уже к началу 80-х искушенные в музыке (есть такая нация) окончательно запутались в стилях и направлениях - Hard Rock, Soft Rock, Art Rock, всякие там Bubble gum, смешение Рока, Джаза и Диско, Фьюжн, Фанк, пресловутая Новая Волна. Составители очередной рок-энциклопедии определяли к тому времени, порядка 140 направлений (течений, стилей) в западной музыке. Это было в начале 80-х. Представляете, сколько этих стилей образовалось к концу двадцатого столетия? - в результате бесконечных мутаций, миксов, ремиксов, компьютерных и акустических экзерсисов композиторов, звукорежиссёров, диск жокеев? Я ввёл свой термин, вернее, позаимствовал традиционное, общеизвестное слово Country для определения своих ценностей - не только в музыке. Система моих ценностей, смею надеяться, принимается теми, кто входит в моё сообщество. В сообщество, к которому я принадлежу. В предыдущей книге этим сообществом была так называемая Джинсовая Компания - группа молодых людей, обитавших в пространстве этого города. Парни и девушки из этой компании были носителями идей. Они влияли на город, в котором находились и жили. А город влиял на них. Прошло сколько-то месяцев и лет, и некоторые (а вернее, многие, и это печально) из участников джинсового сообщества покинули город. Кто-то остался в этом пространстве. Кто-то уехал, а потом вернулся. Словом Country я обозначаю всё - музыку в этом стиле, картины в этом стиле, некоторые рассказы, повести и романы, и даже отношения между людьми. Музыка Country - это совсем не то, что, так называемый, Blue Grass, то есть, песенки и мелодии, исполняемые на банджо и скрипках, когда музыканты скачут по сцене в ковбойских шляпах, в замшевых куртках с бахромой, в остроносых сапожках. Это всё аксессуары, фетиш - как кожа, цепи, медальоны и металлические браслеты для хард-рокеров. Отношения (Любовь) в стиле Country означают или подразумевают нечто очень красивое, совсем бесхитростное и захватывающее - как песня Hotel California. Ах, если бы тот роман мог длиться столько же лет, сколько звучит эта песня на радиостанциях нашей Планеты! Девушки в стиле Country - Корина и Сабина, персонажи предыдущего романа. Две красивые песни, две Country Эвридики. Не всегда красота, особенная мелодика песни воспринимается в полной мере с первого раза. Восприятие песни - всегда воспоминание о ней. Первая книга, про город Понедельник - восприятие девушки по имени Корина. Продолжение романа, вторая его часть - повествование о Сабине.
Все персонажи настоящие, у каждого есть прототип. Порой мне даже не
хотелось менять имена реальных героев, поэтому кто-то появится на этих
страницах под своим настоящим именем. Вымысла тоже нет, всё так и было на
самом деле.
У нас была развесёлая компания в Душанбе. В некотором роде аморфная - в
том смысле, что количественный состав её постоянно менялся. Но в целом,
тусовка была однородная, в сообщество входили люди, близкие друг другу по
взглядам и по духу. С Сабиной мы знакомились два раза. Сначала в универмаге, где накануне какого-то праздника было полно народу. Один из моих друзей, некто Олег-художник, стал приставать к двум девушкам, по виду студенткам. Девочки пришли покупать бумагу для курсовой работы, а Олег был навеселе. К моменту, когда мы с ним случайно встретились, он уже прикончил бутылку сухарика(5) с каким-то своим приятелем. Олег стал предлагать девушкам профессиональный совет в выборе ватмана. Одна из них, смуглая зеленоглазая девушка загадочно улыбнулась, приготовившись выслушать монолог словоохотливого художника. Но её закомплексованная однокурсница почему-то перепугалась, схватила подругу за руку и потащила за собой в другой отдел. Олег, а стало быть, и я вместе с ним, потерпели фиаско. Мы не стали догонять девушек. Я позабыл о той встрече. Потом, на первом нашем свидании Сабина напомнила о том, как мы с Олегом снимали их с подругой, почти за год до того, как Его Величество Случай столкнул нас в бурном море бытия.
Второе знакомство происходило совсем иначе. На этот раз я был навеселе. Даже немного более того. И мне хотелось выбраться из этого состояния, хотелось поскорее домой. Пьянка была банальная, в мужской компании, совершенно неразбавленной девушками. Пить начали в центральном парке, на скамейке под платанами. Затем перебрались в кафе. Мои компаньоны тоже порядком набрались. Потом все разошлись - в разные стороны, кто куда. Мне было по пути с Биллом-телемастером по кличке секс-диспетчер. Прозвище это Билли получил от Дедушки Джона - за то, что имел объёмный такой блокнот, в котором значилось что-то около четырёхсот телефонных номеров лиц женского пола в возрасте от четырнадцати до тридцати пяти. Сам Билл, которому было тогда годочков девятнадцать, признавался, что количество тех, с кем из этого списка ему удалось переспать весьма невелико, едва ли один процент наберётся. Остальные в телефонном справочнике - хорошие знакомые или просто знакомые. Ну, хобби такое было у моего друга - знакомиться с девушками, записывать телефонные номера. Билли знакомился везде - в общественном транспорте, на улице, на тусовках-вечеринках, в рок клубе, на заказах, когда чинил телевизоры. Он настолько был увлечён этим делом, что порой знакомился по второму и третьему разу - с теми, кого уже успел забыть или не узнал при встрече.
Мы стояли у таксофона, напротив автобусной остановки. - У меня ещё нет номера телефона той девочки, - заявил Билл, устремляя взгляд в сторону загорелой представительницы противоположного пола, которая, нетрудно догадаться, ждала автобус, - Пойдем, Кайд, снимем? Не успел я возразить, как приятель нетвёрдой походкой, но решительно направился к объекту внимания. Ничего не оставалось делать, как следовать за ним. Я подумал, что придётся выручать Билла, потому как твёрдо знал, что подвыпивший мой друг начнёт молоть всякую чепуху. Примечательно, что белиберда, которую нёс Билли, не то чтобы особо впечатляла наших сверстниц и девчонок помоложе - эта словесная чушь им нравилась. И чем беспредметнее был разговор, тем веселее было девчонкам. По классической схеме дело заканчивалось обменом телефонными номерами. Особо разговорчивые и беспечные девушки кроме своих называли ещё номера своих подруг (так, на всякий случай, - а вдруг самой дома не окажется). Билли редко терпел поражение. Не отличаясь внешними данными киногероя, мой товарищ обладал каким-то особенным обаянием. Паренёк невысокого роста заметно картавил и носил очки с толстыми линзами. Билл чем-то напоминал Пьера Ришара, французского комедийного актёра. Даже внешне был на него похож. "Папа мой живёт во Франции, - говорил Билли девчонкам-тусовщицам из рок клуба, - Он там в Сорбонне учился по молодости лет. Потом его пригласили заниматься исследованиями по ботанике и астрономии. И остался там, правильно сделал. Вот подзаработаю на своём телевизионном бизнесе, куплю турпутёвку и подамся к папаше. Попрошу его предоставить мне политическое убежище. Скажу бате: "Парле ву франсе, папа". "Прононс у тебя что надо", - смеялись в тусовке. Удивительно, но многие принимали Билловские истории-сказки за чистую монету. Нет, он не был лгуном. Он таким образом развлекал окружающих и себя. И, кажется, сам порой верил, что папа его живёт на Западе, вдали от Совка, от всех наших проблем и надвигающейся гражданской войны.
- Я социолог, - заявил Билл, - Позволите задать вам пару вопросов? Девушка внимательно посмотрела - сначала на моего друга, потом на меня. Ничего не ответила. Она была обворожительна. Очень стройная, смуглая, с бархатной кожей, в коротком ситцевом платьице, в невесомых босоножках. - Так вот, - продолжал социолог, - на ваш взгляд, что интереснее - "Мираж" или "Ласковый Май"(6)? - Вы это серьёзно? - спросила незнакомка. На её лице мелькнула улыбка. - То есть абсолютно, - ответил Билл, - Вы должны без юмора отнестись к моему вопросу. - В таком случае, мне неинтересно творчество упомянутых вами музыкальных коллективов. Весьма сожалею, - с достоинством ответила девушка. - Я же говорил, - Билл толкнул меня в плечо, - Наш человек, нашего поля ягода! Вы ведь любите музыку, но не слушаете эту попсу? А мы, знаете ли, музыканты. Вернее, мой приятель - он музыкант. А я - звукооператор, точнее, звукорежиссёр. Это, кстати, разные вещи. Звукорежиссёр - это вам не халам-балам! Вы слышали про Zвуковую Артель? - А, слышала, - оживилась девушка. - У них... то есть у вас? У вас был концерт. Совсем недавно. Мои девчонки звали с собой. Уже не помню, почему, но я не пошла. И потом пожалела. Говорят, было интересно. Я собирался выручать Билла, но на самом деле, выручать следовало меня. Я стоял как воды в рот набрав, а у моего друга - социолога-звукооператора-секс-диспетчера напротив, всё шло как по маслу. Наконец и я вставил фразу: - А мои девчонки - это кто? - Однокурсницы. Мы ведь с вами в одном институте учимся. Вы, кажется, на индустриальном факультете? Я вас часто вижу на больших переменах, у библиотеки. - Увы, уже отучился. А вы - на историческом? - Нет, на методике начального обучения. - Будете закладывать основы знаний? - спросил я, а про себя подумал: "Ну почему в такие моменты в голову лезет всякая чушь? Свет, что ли, клином сошёлся на этой постылой учёбе?". - Пока не знаю, чем буду заниматься. Вообще-то у нас отделение психологии. Это перспективная специальность. Совсем не обязательно идти работать в школу после института. - Ну, вот что! - вмешался Билл, - Закрываем производственную тему. Пора знакомиться. Кайд, я тебя ещё не представил? Это солист группы, о которой мы говорили. А вас как величать? - Меня зовут Сабина, - охотно ответила девушка. Она так и сияла обаянием. Я сразу обратил внимание на её голос - мелодичный, певучий. И смех - серебристый, звонкий. Я спросил: - Вы нигде не пели? Ну, скажем, в школьном хоре, ансамбле? - А вы хотите предложить творческое сотрудничество? Я ещё не пробовала, хотя, играла на фоно, ходила когда-то в музыкальную школу. - Пока ничего предлагать не буду. Коллектив у нас консервативный. Но на репетицию обязательно приглашу. Не стоит это дело откладывать. Сейчас ведь каникулы. Вы не очень заняты? - Да нет, не очень. - Вот и здорово, - не унимался Билл. - Как насчёт телефона? Берусь отгадать ваш номер с трёх раз. В каком районе вы живёте? - Зачем отгадывать, - рассмеялась Сабина. - Я вам просто скажу.
Через минуту новая знакомая махала нам рукой из автобуса. Мы встретились через пару дней в "Рваных Парусах". Так мы называли небольшое открытое кафе. Несмотря на то, что оно располагалось в центре города, напротив центрального парка, посетителей здесь обычно было немного. В Питере есть Сайгон, воспетый рок'н'рольщиками, в Москве - кафе Лира, про которое пел Макаревич. У нас были Рваные Паруса. Про наше кафе никто из Душанбинских рок-клубовских музыкантов так и не спел. Когда кафе обозвали Рваными Парусами, никто не помнит. Это было летнее заведение, без крыши. Конструкция представляла собой металлические арки с закреплёнными на них обручами, обтянутыми цветным ситцем. Материя на обручах истрепалась и полиняла; эти куски ткани действительно напоминали оборванные паруса. А потом обручи с арок вообще сняли. Сабина пришла вовремя. Через десять минут общения мне уже казалось, что мы знакомы много лет. Я не нашел ничего умнее, как ей об этом сказать, на что она рассмеялась и ответила: "Однако ты меня совсем не замечал, там в институте. Я часто видела тебя с девчонками с иняза. И даже злилась - ну совсем не смотрит в мою сторону!" Потом Сабина напомнила о нашей с Олегом попытке познакомиться в универмаге. И ещё сказала, что неоднократно встречала меня в общественном транспорте; в автобусах и троллейбусах я себя вёл также индифферентно - совсем не замечал её. Сабина рассказывала о работе в рекламном агентстве, вернее, в одном из новых фото контор, у организаторов которой были грандиозные планы. Девушка не мечтала всерьёз о карьере фотомодели. У неё была масса свободного времени, и позирование перед фотокамерой являлось чем-то забавным и увлекательным - как посещение кружка по интересам. "Каждая девушка - немного обезьяна, - шутила она, - Нам бы покривляться, а потом посмотреть, как это выглядит со стороны. Ну, хотя бы на фотоснимках. А ещё лучше - на видео". Олег всегда говорил, что город у нас маленький. Кто-то кого-то знает. Все, тем или иным образом, друг с другом знакомы. Ещё он говорил, что чем дольше мы живём в этом замкнутом урбанистическом пространстве, тем меньше у нас остаётся возможностей оставаться самими собой. Он рассуждал о том, что мы теряем индивидуальность по причине частых и ненужных контактов и долгосрочных, ко многому обязывающих связей с людьми, с которыми приходится общаться волею судьбы. Какие это люди - хорошие или не очень, это вопрос, как говорится, десятый. Суть в том, что мы, никому ничего не обещая, всё же берём на себя обязательства -слушать, выслушивать других, просто дарить или даже навязывать другим своё общение. Мы болтали уже целый час, и получали огромный кайф от этого общения. Девушке со мной было интересно. А мне - с ней.
Сабина была знакома с Тамарой, студенткой немецкого отделения иняза и местной знаменитостью. Приняв участие в одном из первых конкурсов красоты, которые только-только входили в моду, Томми (так мы её величали в тусовке) одержала победу в республиканском туре и получила приглашение на конкурс Мисс СССР. Собственно, их было две - победительницы из Таджикистана. И предпочтение по началу было отдано девушке местной национальности, хрупкой, скромной, бледнолицей брюнетке. Однако папа этой восточной девочки не на шутку рассердился, представив, как его дочь ходит по подиуму в купальнике, а весь Союз (а главное -соседи) глазеют на неё по телевизору. Родитель категорически запретил своему семнадцатилетнему чаду ехать в Москву, несмотря на отчаянные уговоры и слёзы юной принцессы. И тогда устроители конкурса отправили в Москву русскую девушку Тамару. Мы репетировали с Дедушкой Джоном новую песню у меня дома, когда по первому каналу (по самому центральному в мире телевидению) начали транслировать всесоюзный конкурс красавиц. Я увидел на экране Тамару. Она обливалась слезами - не вошла в первую тройку красавиц. Её печаль, её трагедия была в тот момент сравнима с вселенской катастрофой. А почему бы и не так? Девушка, когда ей девятнадцать, имеет право думать, что она - самая красивая. По крайней мере, в масштабах своей страны. (Однако страна у нас была огромная). Джон что-то спошлил по поводу этой ярмарки тщеславия, выставки бюстов и демонстрации ног, интеллигентно, изящно выругался матом и предложил выключить телевизор, продолжить репетицию и больше не отвлекаться на пустяки. Глядя на заплаканное лицо своей знакомой, я подумал: "Она ведь действительно рассчитывала на попадание (не то, что в десятку) хотя бы в тройку самых красивых девушек Союза!" Моим представлениям об тонкой, настоящей красоте Томми не соответствовала, хотя, обаяния ей было не занимать. Несколько крупновата она была для своих девятнадцати. Мне всегда нравились балетного типа девочки. Сэби, надо заметить, относилась именно к этому, изящному типу. Она была не только отлично сложена, но и необычайно грациозна. Во время первого свидания в кафе, когда мы болтали без умолку на всякие темы, между прочим она поведала, что в детстве занималась бальными танцами. Сэби искренне переживала за свою знакомую (в то время они ещё не были близкими подругами), всячески желала ей победы. Тамару славой не обделили - через пару недель её вместе с другими куклами удостоили поездки в город Лондон. Она привезла в Душанбе видеокассету с материалами о своём творческом круизе, не без гордости отметив, что есть, мол, предложения от английских и швейцарских фирм на рекламу косметики. Ещё она сказала, что, возможно, будет сниматься для европейских журналов. Впрочем, ничего такого далее не случилось, и карьера профессиональной модели закончилась не начавшись. А жаль… Лучше бы Тамара стала фото-видео-звездой. Снялась бы для какого-нибудь "Плейбоя" или "Пентхауза". А я бы потом, по прошествии многих лет, с гордостью (но далеко не каждому) говорил примерно следующее: "Когда мы начинали выступать в этом городе, ещё до того, как с легендарными нашими рок-братками записали на студии свой первый сингл, эта девушка засветилась на развороте крутого эротического журнала. Как молоды мы были, ёлки-палки!".
С Томми нас судьба столкнула следующим образом. Я попал на день рождения к девочке, с которой сам был едва знаком. Вездесущий Олег, эдакий повеса, желанный гость в любом дамском обществе, за которым тянулся шлейф слухов о его победах на этом фронте, сообщил, что там, на тусовке не хватает парней, надо, мол, компанию разбавить. Нам разбавлять было не в первой. Инязовские девчонки всегда привечали нашего брата, и репутация у нашего гусарско-инженерного факультета была что надо. Абсолютное большинство инязовского контингента - девчонки. У нас, напротив - одни парни. Мы устраивали дискотеки - для них и для себя. Уже на первом курсе все друг с другом перезнакомились. Знакомствам способствовали скучные лекции по общественным предметам, таким как Марксистско-Ленинская Философия и История Ком Партии. Проходили они в больших аудиториях; учились мы в общем потоке - парни с индустриального и девушки - историки и инязовцы. "Тамара похожа на стюардессу" - почему-то такая ассоциация у меня возникла при первой встрече с ней. На той вечеринке она вошла в комнату с подносом, на котором были сервированы пирожные-эклеры, какие-то цветные безалкогольные напитки (из серии инвайт - просто добавь воды) в хрустальных стаканах, и салфетки в металлической подставке (как в ресторанах). Она была в темно-синей юбке и безукоризненно-белой, накрахмаленной блузке. Не хватало только пилотки с кокардой Аэрофлота. После распития дежурной бутыли шампанского, как полагается на днях рождения молодых особ, после обильного чаепития, за перекуром на тесном балконе двухкомнатной типовой малогабаритной квартиры, где Олег, войдя во вкус, травил свои байки, мы вошли с Тамарой в первый наш словесный контакт. Не без гордости первокурсница сообщила, что является комсоргом группы. Девушка охотно рассказывала о своих интересах, поведала, что обожает ходить в горы, путешествовать вообще, и читать Гёте в оригинале. Узнав о том, что я играю в рок группе, собеседница преисполнилась большим интересом к моей личности, высказав предположение, что: "...стихи писать и музыку сочинять - наверное, ох какое нелёгкое дело!" Ещё выяснилось, что она прекрасно знает Корину - мою первую и самую романтическую любовь. Оказалось, что они в одной школе учились, с немецким уклоном. Корина (в ту эпоху) была для меня источником вдохновения, предметом обожания и, увы, причиной (не просто переживаний), серьёзных душевных мук и сердечных страданий. Случился у нас с этой девушкой роман, когда мы проходили практику в пионерском лагере(7). Да только, что-то не склеилось, не сложилось. Ко времени моего знакомства с Томкой наши с Кориной отношения были в апогее очередного кризиса. Была у меня мысль, не скрою - начать охмурять Томку. Только быстро я от этой затеи отказался. Отчасти потому, что инициативу перехватил друг, Олег (не вещий, но вездесущий). К Томке мы ещё вернемся. Она - занимательный персонаж. Она стремительно менялась вместе с эпохой. Нет - ни в хорошую сторону, и ни в плохую. Эти перемены похожи на цепочку реинкарнаций, новых воплощений внутри отдельно взятой земной жизни - под влиянием исторических и социально-экономических факторов, обстоятельств и перипетий. Причем, за относительно небольшой промежуток времени (каких-нибудь пять-семь годочков) происходят такие перемены в отдельно взятой личности, что начинаешь думать - а не подменил ли кто его (или её - личность, отдельно взятую).
Сабина с увлечением слушала мой рассказ - о рок-клубе, Zвуковой Артели, о том, как мы работали в студии над нашим первым альбомом, о моих друзьях-музыкантах. "Есть у тебя такая ахиллесова пятка, - сказал мне как-то Олег, - любишь ты, чтоб тебя слушали. Легко тебя на это купить".
Наверное, он был прав. Он всегда говорил то, что думал, в крайнем случае,
мог просто промолчать. Но в данном случае тщеславие было ни при чём. Я
восхищался новой моей знакомой, и мне так хотелось ей нравиться. Как она
умеет слушать, какие у неё при этом глаза! Зелёные, изумрудные глаза, и
звонкий серебристый смех. Кто однажды общался с этой девушкой, вряд ли её
потом забудет, или с кем-то перепутает. Я ещё раз подумал о том, как это
было невероятно - я забыл о той встрече в отделе канцтоваров универмага.
ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
|
||
|
|
Copyright © oldjohn 2003. All Rights Reserved |
|
|
