|
|
|
|
|
Design © 2004, Igor Baronov |
Предисловие.
г. Душанбе
Своего рода предисловие
Давайте для начала определимся во времени и в пространстве. На дворе двадцатый век, точнее, последняя его декада. Конец Света, намеченный кем-то на 28 ноября 1992 года, не состоялся, но некоторые признаки Библейского Апокалипсиса всё же присутствуют. Ничего, мы привыкли. Нас приучили ко многому, и неправда, что приучали только последние семьдесят с небольшим лет. Мы здесь давно, на этой планете, произрастаем, как в большом огороде. Кому-то отведено место в благородной оранжерее, кто-то соседствует с сорняками. Цветём и увядаем, превращаемся в удобрение для грядущих поколений. Куда-то нас ведут Пророки. Ведут, провозглашая свои идеи, меняя русло истории. Впрочем, Пророки тоже умирают (иногда не своей смертью), а ценные их идеи живут потом долго-долго. Вожди-кликуши, умело и не очень, используют эти самые идеи, управляя Человеческим Стадом (да не смутит Вас это словосочетание). Новых идей, практически, нет. Нет давно. Самые фундаментальные были изложены в начале той эпохи, которую принято называть нашей эрой. Изложены идеи были Тем, с Кого эта эра началась. Он, Сын Божий – центральная фигура в истории Человечества. На Нём замыкается Великая Скорбь, от Него исходит Великая Радость. Итак, новых идей нет, а всё, что преподносится как Капитал, Апрельские тезисы, материалы конференций и съездов, поэмы и романы – всё это лишь синтез, кусочки тех самых идей, обильно политые словесным соусом и подаваемые на красивых тарелочках. В нашем ресторане давно уже нет ничего пикантного, всё стало пресным. Не ждите от меня ничего удивительного, Читатель. Я никакой не гуру и не революционер. Вот разве что форма подачи того, о чём собираюсь поведать... постараюсь в этом преуспеть. Обещаю сохранить на этих страничках стиль общения тех немногочисленных героев, о которых далее пойдёт речь. Постараюсь также передать настроения этих самых героев, выразить их отношение к происходящему. Для этого я наделил себя статусом творческого наблюдателя. Пока вернемся к Стаду (человеческому). Понятно, что таковое живёт на просторах – континентах, с обозначенными на них границами странах. Страны, в свою очередь, состоят из городов, сёл, деревень, кишлаков, аулов, то есть всякого рода пунктов, населённых и не очень. Города бывают столичные и периферийные. Различия состоят в условиях обитания в населённых пунктах – наличие комфорта и развлечений, то есть, бананов и дискотек, театров и шоколадных конфет, выпивки хорошего качества и общественного транспорта. Сдаётся мне, что в больших городах веселее, но это кому как.
Стадами, обитающими на обозначенных геополитическими границами
пространствах, кто-то управляет. С незапамятных времён Стада разделяются
по признакам – расовым, этническим, языковым, религиозным. Признаков
много, не перечесть. Эти самые признаки мешают стадам жить мирно, оттого
они меж собой воюют. Но их, опять-таки, на это кто-то вдохновляет. Пастухи
одного Стада внушают своим овцам, что язык общения их соплеменников –
самый древний, письменность – самая удобная, культура – самая самобытная.
Идеи о равенстве и братстве, заимствованные, кстати, из Авесты, учений Гаутамы и Нового Завета, тоже на практике ни к чему хорошему не приводят – всё из-за неправильного понимания и интерпретации идей. Попытки реализации этих идей на практике оборачиваются войной под названием гражданская. Чем больше в Стаде неграмотных люмпенов, тем больше вероятность того, что пастухи приведут своих овечек к печальной развязке в борьбе за всеобщее счастье. Счастья во все времена не хватало, зато дефицита иллюзий не было никогда. Ах, иллюзии, сладкий обман! Кто-то сказал: "Можно какую-то часть Стада обманывать всё время, можно всё Стадо обманывать некоторое время, но всё Стадо долго обманывать нельзя".*(1)(см.примечания внизу страницы) Дядька, который это изрёк, наверняка, философ. Философы это такие представители Стада, которые много думают, держатся обособленно, иногда становятся отшельниками, уходят жить в лес, селятся в расщелинах скал или бродят по пустыням. Но это вовсе не обязательно – уходить в горы или в лес. Некоторые философы ведут вполне светскую жизнь, их письменные труды порой даже издают при жизни. Соплеменники (плебеи) часто не признают дядек-философов, смеются над ними, даже прогоняют из тех населенных пунктов, в которых оные обитали и занимались своей философской деятельностью. А когда те мыслители (прожив на чужбине какое-то время и прославившись там же) помрут, их вдруг вспоминают на родине, начинают называть их именами дома, улицы, даже города. Оказывается, они – цвет нации. Рассуждений о нации будет немного. С моей, субъективной точки зрения, навязываемое нам понятие о нациях – полный бред, форменная чушь. Позволителен и уместен пример касательно Великих (без иронии) Римлян. Ну, разве можно итальянцев, населяющих пространства бывшей Римской Империи, сейчас назвать Римлянами? Смешно также говорить об Американской нации как таковой. А ведь пастухи американского стада внушают своим овцам, что именно они, эти овцы разношерстные и составляют в совокупности великую нацию. По каким критериям сообщество обзывается нацией? Потому ли, (в примере с американцами), что все живут в пределах обозначенного границами Государства и говорят на одном языке? Сколько ещё лет, десятилетий или веков будут они так себя величать? А не всё ли равно? Мысль эту далее развивать не стоит. С тех самых пор, как рухнул Вавилонский тауэр, люди перемешались, будто ингредиенты фруктово-молочного коктейля. Однако сколько бы не крутился миксер, однородной массы никогда не получится. Пора бы определиться не только во времени, но и в пространстве. По всяким причинам не стану обозначать широту и долготу того ограниченного пространства, в котором обитает моё Стадо. Давайте не станем называть мой населённый пункт уездным городом N. Вообще пока никак его не обзовём. Скажем только, что находится город в Центральной Азии, расположен в долине, окружён со всех сторон горами, и является столицей одной из бывших республик некогда великой, необъятной Державы. Климат тут жаркий, континентальный. Окрестности весьма живописные, есть на что посмотреть. В наших краях валюту бы качать с буржуев-иностранцев, любителей восточной экзотики и горного туризма, а они (пастухи маленьких стад) воюют, всё чего-то хотят заграбастать, отнять друг у друга. Овцы сами-то воевать не хотят, но вынуждены быть волками в данных обстоятельствах. А ещё есть наёмные волки, те, что обучены стрелять и жечь. Этих наёмных засылают сюда из ближних стран, где другая религия, до сих пор феодальный строй и вообще, обскурантизм, то есть, мракобесие. Войну вести дело выгодное, прибыльное. По горным тропкам нынче водят опиумные караваны; гашиш и героин перетекают в Европу по здешним центрально-азиатским тропкам. В недавнем прошлом, когда войны ещё не было, вожди хотели одно высокогорное озеро превратить в мощную гидроэлектростанцию. Построить там плотину, всякие другие сооружения возвести, а заодно каналы дополнительные прорыть, с тем, чтобы водицей студёной, с ледников собранной, колхозные поля солнечной республики орошать. Республика по размерам невелика, но хлопок тут отменный. Из этого бы коттона*(2) джинсы шить типа Levi's. Озеро в электростанцию, к счастью, превращать не стали. Тут проходил конгресс сейсмологов, и учёные дяденьки из Швейцарии и Японии сумели объяснить правителям и мировой общественности, что, случись землетрясение, и плотинку прорвёт, и городок наш, в котловинке расположенный, сам станет, уж если не морем, то уж точно, глубоким озером. Отцы Стада подумали и плотинку строить не стали. А может, и начали бы строить, не послушавшись грамотных заграничных мужей, да войнуха помешала. Меня зовут Кайд. Имя это откуда-то с полей рок'н'рольных баталий, с музыкальных тусовок, на которых милые, неглупые девочки слушают песенки, придуманные в их честь умными мальчиками, вдохновленными идеями Битлов, мелодикой шведской АББЫ, поэтикой Джима Моррисона, гитарно-блюзовыми экзерсисами Джими Хендрикса, заумными текстами Пинк Флойд, танцевальной энергетикой негров с Ямайки и ещё непонятно чем. Весь этот винегрет и стал базисом для той религии, которую мы себе придумали – сначала, выуживая песенки из прорывавшегося сквозь глушилки к нашим радиоприёмникам Голоса Америки, затем с виниловых пластинок, привезённых из Германии и Югославии. Наша религия также происходила из эротических журналов, самиздатовских газет, американских постеров с изображением размалёванных участников группы Kiss, французских комедий с Пьером Ришаром и многого, многого другого. Пытаясь изобразить уход в этот придуманный нами мир, мы как монахи, изобретали себе имена. Где-то, то ли в Африке, то ли в Индии есть интересное племя. Туземец, член этого племени меняет своё имя несколько раз в течение жизни. Происходит это, когда он утверждается в мысли о том, что созрел для чего-то качественно нового. Попы и монахи нарекают себя именами святых. Это вроде создания кода, хранящего от бед, вдохновляющего на праведные дела, ведущего к Свету. Мы, придумывали себе псевдонимы, не особенно рассуждая, для чего нам это. Просто, нравился карнавал одежд, причёсок, песен, имён. Мне тогда было семнадцать, и я, как мог, старался выделиться из своего Стада, весьма разношёрстного.
В классовых прослойках пирога, именуемого Обществом, в его непропеченном
тесте легко можно увязнуть. Социальное происхождение моё было довольно
простым. Я не потомок русских князей или восточных халифов. На этих
страницах и по жизни я – простой пролетарий на заводе Любви. Позволю себе
ещё разок подчеркнуть, что нация, национальность и тому подобная чушь, для
меня никакого значения никогда не имела. Будучи этническим русским, я
таковым себя не очень-то ощущал в этой нерусской республике. К некоторому
стыду своему, я почему-то так и не научился разговаривать на том языке,
который ныне является государственным в той (прежде Советской
Социалистической Республики), а теперь уже суверенной страны, в которой
родился и вырос. Английский, однако, потрудился выучить. Наверное, за то,
что на нём разговаривал Леннон.
А было это, действительно, давно, и многое из того, что кануло в лету, всё
ещё светится радужным светом, струящимся через ностальгическую призму
времени. На пьяной посиделке идут разговоры о дешёвой водке, о джинсах
цвета индиго. Ах, как нравится нам барахтаться в тёплых лужах
воспоминаний! И весь этот фетиш запечатлён в фотографиях, записан на
аудиокассетах и компакт-дисках с переделанной в цифры музыкой прошлого.
Да, не выйти нынче из гастронома с полной сеткой венгерского приличного
вина, не испытать восторга от прослушивания виниловой пластинки группы
Битлз. Агенты Небесные давно уже повернули вселенские фишки*(3), дёрнули космические рычаги. Девка История бьётся в истерике, не
подходите к ней, не мешайте, у неё этот приступ пройдёт сам собой, и всё
снова будет в кайф – до следующего приступа. Я учился в мажорской*(4) школе. Те, кто учился со мной – орешки из самых разных слоёв общественного пирога. Отпрыски кандидатов-профессоров и совминовских чиновников, детки работников парт аппарата и сыновья-дочки простых рабочих и служащих. В разных классах в нашей школе количественное соотношение представителей упомянутых социальных слоёв могло быть каким угодно. В нашем городе всё смешалось и переплелось. Удобные для проживания районы с типовыми, построенными ещё при Сталине и Хрущеве домами, с просторными (по советским стандартам) квартирами, как полуостровки, граничат с убогими кварталами. В этих кварталах глинобитные дома, похожие на сарайчики с торчащими из форточек жестяными печными трубами. Сверните с центрального проспекта, углубитесь на 200 метров и увидите настоящее гетто, как в некоторых латиноамериканских странах. Живописно-убогие заграничные посёлки, а для контраста – небоскребы из стекла и бетона, фешенебельные гостиницы и витрины шикарных магазинов – всё это очень любили показывать по советскому телевизору в 70-е, дабы проиллюстрировать, что из себя представляет капитализм. Наши люди жили в таких же условиях, и всё же, лишённые элементарных бытовых удобств, свято верили, что когда-нибудь вселятся в свою законную квартиру-секцию. Это была такая социальная гарантия, вернее, одна из таковых – бесплатная жилплощадь. Мы не платили за медицинское обслуживание, могли бесплатно получать высшее образование и ещё много чего имели. Наш человек верил, что там, на Западе – несладко. Красивая жизнь там лишь для тех немногих, на кого рабочий класс спину гнёт. По крайней мере, так объясняли по телевизору. Право на всеобщее среднее образование обязывало к посещёнию средней общеобразовательной школы по месту жительства. Моё учебное заведение значилось специализированным – с английским уклоном. Здорово быть диссидентом – интересно и увлекательно. Друзья у меня были сплошь и рядом антисоветчики. Они пристрастились слушать Голос Америки и не верили тому, что пишут в газетах (по крайней мере, весьма сомневались в том, что там пишут и уже имели на всё свое мнение). Значительно позже я узнал, что школа моя явилась своеобразным рекордсменом – по количеству учившихся в ней будущих эмигрантов (в Соединенные Штаты). Не знаю, почему именно в Штаты, но не лишним было бы сказать, что даже в Израиль в то время уехать было чрезвычайно сложно. Настроиться на нужную волну было совсем просто. Достаточно достать трансформаторный медный провод и превратить его в антенну – один конец проволоки очистить от лаковой изоляции, включить в гнездо антенны приёмника, другой просто протянуть через комнату, а лучше дотянуть повыше, укрепить где-нибудь на крыше. Чем длиннее провод, чем выше он закреплён, тем лучше приём заморских радиостанций. Голоса временами глушили, причём, делалось это, как правило, во время трансляции музыкальных программ. Смешно и нелепо, однако, что расписание Би-би-си печаталось в каждом номере журнала «Англия», который свободно продавался в киосках Союзпечати. Музыкальные программы для меня были как нектар для пчёлки. Где-то там, за седым океаном – Калифорнийская сказка; сквозь шум помех, неоднократно отражаясь от ионосферы, летит-несётся песенка в стиле кантри. Чудная, диковинная лирика в противовес заезженной патриотической попсе, крутой рок'н'ролл взамен отечественного партийно-комсомольского бреда. Музыка была как наркотик. Сейчас её в изобилии – на компакт-дисках, кассетах, прочих звуконосителях. И те, кто тогда кайфовал от избытка децибелов, сегодня попросят сделать потише или совсем выключить. Это я к тому, что мои прежние друзья, ярые поклонники Флойдов и Цеппелинов забросили на чердак свои вертушки и катушечники*(5) и по фигу им сейчас это всё. Кто-то пронюхал про наши увлечения западными радиоголосами и настучал на диссидентский кружок. Как ни странно, обошлось всё без особого скандала. Гневная обличительная речь завуча-организатора не произвела впечатления даже на педагогов, а кончилось всё устным выговором-предупреждением для родителей. Администрация сама испугалась скандала – центральная в столице школа – рассадник антисоветской заразы. Мы в тот же вечер после педсовета собрались у одного из наших в сарайчике, с тем, чтобы оттянуться под Дип Пёрпловский Smoke On The Water*(6) , обещанный на прошлой неделе Тамарой Домбровской. И казалось нам, что дикторов голосов мы знаем куда лучше, чем дикторов Центрального телевидения, (самого центрального в мире, Советского телевидения). Отечественные рок'н'рольщики – дети эпохи инакомыслия. Было их не так много – настоящих. Слово андэграунд придумали гораздо позже, во времена антиалкогольной кампании и кооперативов. Придумали те, кто куролесил на страницах самиздатовских журналов, сначала расхваливая, потом разнося в пух и прах братков-музыкантов. Сейчас бывшие корреспонденты некогда полу-подпольной прессы раскатывают на дорогих тачках, являются редакторами российских Плейбоев или, на худой конец, ведут полоски светской хроники в газетках и журналках. Не стоит докапываться до того, как к этому пришли; бывший советский рокер, автор глубокомысленных песенных текстов нынче по телевизору учит полуголодных сограждан, оказавшихся в одночасье в ближнем зарубежье, как готовить заливную рыбу и какое итальянское вино к ней подавать. Другой художник рекламирует водку или батарейки Toshiba. И это ещё ничего; потому как ещё один гений-творец-рокер дерёт глотку на политсобраниях и митингах красных, белых, коричневых. Все стали разного цвета, каждый перекрасился и все – в одной массе. Этот балаган напоминает мутную лужу, куда бензина капнули – всё радужно светится, переливается, только спичку поднести осталось. И уже несут, торопятся.
Продолжение на следующей странице |
|
|
|
Copyright © oldjohn 2003. All Rights Reserved |
|
