ЗВУКОВАЯ АРТЕЛЬ : Кайд - Город Понедельник (История Джинсовой Компании)Главы 14-16

Кайд. Город Понедельник (История Джинсовой Компании). Главы 14-16.

XIV

Корина положила голову мне на грудь. Мы лежали на том же самом диване, где я был-не-был с Лолитой. Те же зелёные столбики световых индикаторов на Филлипсе, те же гардины и полумрак; предметы, которые поначалу в темноте невозможно различить.

Там, за окном начинался дождик – мелкий, моросящий. Накрапывал, делая мокрыми жёлтые листья; рано утром их начнет сгребать дворник. Скоро капельки станут крупнее, станет отчётливо слышно как вода стучит по металлической кровле, скапливаясь у желобов; закручиваясь в воронку, со скоростью устремится в отверстие жестяной водосточной трубы и, пенистая, будет выплёскиваться на аллейку возле дома.

Я вспоминаю и сравниваю, что чувствовал тогда с Лолитой, и что происходит сейчас. С той девочкой я расстался без особых сожалений и сомнений; от этой уходить не хочется. Она не много умеет, она просто доверяет, вверяет себя мне (слово отдаётся глупое и пошлое).

- Я знаю, что ты хочешь, - шепчет Корина.

- Скажи.

- Тебе хочется достать из пачки сигарету.

- Мысль хорошая, хотя... не успел об этом подумать. Почему тебе это пришло в голову?

- Не знаю, по-моему, вполне стандартная ситуация. В каждом фильме и в книгах мужчина закуривает – после этого.

- А тебе хочется, чтобы было как в кино?

- Нет. Хочу, чтобы было лучше, чем в кино. Всё равно, возьми сигарету, если хочешь.

- Мне эту традицию соблюдать необязательно, тем более, что ты ведь сама не куришь.

- Ну, смотри, хочу чтобы ты знал – я ничего не имею против. - Корина приподнимается на локте, смотрит мне в глаза. - Ты меня уже кое-чему научил. Я тебе благодарна. Помнишь, мы второй раз на крыше целовались? Ты так меня обидел тогда. Сказал, что неопытная. Я ещё подумала: "Только попытайся потащить меня в постель!"

- Но я же потом попытался.

- Потом я сама этого хотела. А до этого – так обидно было... оттого, что намекал, что я уже не девочка и, в то же время, говорил, что неопытная. Я даже плакала один раз.

- Не припомню, когда это я рассуждал о твоей девственности?

- Вы с Бобом и Вадиком всё время пошлили на эту тему. Было ужасно противно, и всё время казалось, что речь идёт обо мне.

- Да... железная логика. Слушай, с тобой надо быть осторожнее. Ты, оказывается, всё на свой адрес воспринимаешь.

Корина рассмеялась:

- Да, думай в следующий раз, что говоришь.

- Придётся. А... ты не жалеешь о том, что... больше не...

- Понятно, не продолжай. Нет, не жалею. Когда-нибудь это должно было случиться, и меня вполне устраивает, что это сделал ты.

- Просто устраивает?

- Не цепляйся к словам. Ну что мне, кричать от радости? Не обижайся, всё было хорошо, с тобой мне совсем не было страшно. А раньше слышала от подруг – такое рассказывали!

- А ты бы хотела, чтобы тот... не знаю, как его зовут – чтобы он был первым?

- Раньше – да, а потом – нет. Потом я была рада, что это у меня произошло именно с тобой. Но ты прости, я снова...

- Говори, чего уж там.

- Не знаю, что со мной творится. Понимаю, что негодяй, а иногда кажется – пальцем поманит, пойду за ним. Меня уже подруга отчитала. Говорит, совсем у тебя гордости нет. Давай сменим тему.

- Давай. Ты держала когда-нибудь в руках порнографический журнал?

- С ума сошёл, к чему это ты?

- Отвечай однозначно! Не увиливай – да или нет?

Корина задумалась.

- Если тебе интересно... Мы ещё пионерами были, девчонка из моего класса стащила у брата цветной такой, как мне показалось, (а может, так и было) толстый журнал.

- Ещё что тебе показалось? - оживился я.

- Ещё показалось, что там картинок – не меньше тысячи, больших и маленьких. Написано было мало и всё не по-нашему. Не помню уже зачем, мы с подругами решили спрятать этот журнал, но никак не могли придумать, куда. Девчонки уговорили меня взять его на денёк с собой. Я пришла домой и целый час разглядывала, для меня это было что-то... даже не знаю, как сказать. А потом, уснула, представляешь?

- Пришли родители и нашли?

- Нет, мама пришла с работы когда я спала, но потом я проснулась, успела спрятать. После этого комплексы появились. Я никогда не обращала внимания, вернее, не задумывалась, что там у взрослых под одеждой и как это выглядит – близко. А тут это всё на глянцевой бумаге, такое неестественно-цветное. Мне это показалось таким некрасивым – акробатика какая-то с демонстрацией... сам знаешь чего.

- Нет, не знаю, - подначивал я.

- Тебе объяснить? Ладно, я буду развратной девчонкой. Тебе такие нравятся? Скажи, нравятся, да? - Корина натянула на себя покрывало и уселась верхом мне на живот. - А что это ты ни с того, ни с сего начал спрашивать про порно журналы?

- Вспомнил Вадика. Он однажды стал предсказывать, что у нас с тобой ничего не получится. В качестве одного из аргументов он привёл тот факт, что ты совсем юная, и ещё ни одного порно издания в руках не держала.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовалась Корина, - Значит вы там меня, то есть, наши... как это? - отношения обсуждали. Ещё какие аргументы приводил твой друг?

- Ещё говорил о том, что мы с тобой ровесники. Это, собственно, был аргумент номер один. А потом прошёлся по поводу того, что таких невинных девочек обволакивают своим вниманием взрослые дядьки типа... Прости, мы договорились сменить тему.

- Я немного побаиваюсь твоего Вадика. Побаиваюсь – не то слово, просто он проницательный не в меру. Всё замечает. Я боялась, заметит, что ты мне нравишься, там, в лагере, и всё тебе расскажет. И что ты этим будешь пользоваться.

- А когда ты поняла, что я тебе понравился?

- Всё тебе расскажи! - Корина слезла с меня, поудобнее устроилась справа. - А поняла я это, когда ты беседовал с двумя девочками из старшего отряда. - Корина ухмыльнулась, вспомнив подробность, о которой я и не подозревал. - Так странно... Они были твоими поклонницами. Однажды пришли ко мне, как будто помочь, ходили вокруг, да около, потом завели задушевный разговор. Начали издалека, затем, как бы между прочим, обмолвились насчёт того, что с ровесниками им уже скучно. Потом спросили: "Корина Леонидовна, почему эти музыканты такие неотёсанные грубияны?" "В каком смысле, девочки?" - спрашиваю. "Ну, вот с вами Кайд нормально общается, а с нами даже разговаривать не хочет. Мы ведь уже не маленькие". Я им посоветовала поговорить с тобой о чем-нибудь для тебя очень важном, о музыке, например. Так они и поступили. А я потом пожалела, потому что они от тебя весь вечер не отходили, так и сидели у парапета до самого конца дискотеки, пока отбой не объявили. В тот вечер я тебя первый раз приревновала. А ты и не догадывался, что это я их подослала.

- Расскажи ещё что-нибудь, - попросил я.

Корина потребовала, чтобы я поцеловал её, сама укусила меня за ухо, засмеялась и продолжила:

- Ладно, пусть это будет ночь откровений, - с энтузиазмом начала она, - Может, завтра или когда-нибудь я буду об этом жалеть, но сейчас... В общем, слушай. В ту ночь я не знала, как себя вести и что делать – когда ты стал меня раздевать. Я всё думала: "Ведь я же не ребёнок, могу сама снять платье". А потом испугалась – что ты обо мне подумаешь, если я буду слишком смелой? Так и не придумала ничего. А потом размышляла о том, что ты опытный, и у тебя всё получилось как надо. Теперь ты мне скажи, сколько у тебя было девушек?

- Не знаю.

- Ах, так! Я ему всё, как на духу, а он со мной...

- У меня были девчонки, с которыми я целовался, и которые позволяли себя раздевать... Была ещё девушка, с которой мы почти... Просто девственность для неё – предмет культа. А так, она всё умела. И потом мы расстались.

- Понятно, - глубокомысленно протянула Корина.

Мне показалось, она сознательно отключила механизм под названием ревность; что-то возобладало – любопытство или стремление досконально изучить меня и себя, нас обоих.

Двухкассетная дека крутила музыку без остановок, на реверсе, не надо было вставать и переставлять кассеты. На правой деке допела Donna Summer, что-то внутри магнитофона тихонько щёлкнуло, включилась вторая. Из больших чёрных колонок, расставленных по углам комнаты, поползла совсем другая, мистическая музыка. Синтезированный, вакодерный голос начал повествовать:

"Just on the border of your waking mind,

There lies another time...

The darkness and light are one...*(36)"

Мне нравилось слушать ELO, слушать и засыпать под эти необычные мелодии. Корина заметила, что я закрыл глаза.

- Вот только спать сегодня ты не будешь, - прозвучало её безапелляционное заявление, - Я тебе это обещаю. - Потом смилостивилась, - Ладно, если будешь птицей Феникс и расскажешь сказку, ещё подумаю. Только, чур, чтобы сказка была интересной!

- Почему бы тебе сегодня самой не побыть в роли Шахерезады? О'кей, вместо сказки расскажу, о чём они поют. Тебе нравится эта музыка?

- Мне нравится то, что тебе нравится. Рассказывай.

XV

Отыскать тропинку к Богу

И в пути не заплутать

Можно, если знать дорогу,

Только бы не опоздать...

(Авт.)

Боб подружился с Кришнаитами. Эти ребята ходили по двое, по трое, торговали на улицах литературой и пирожными. Как-то раз подошли ко мне: "Простите, вы кажется, музыкант?" Наша группа обретала популярность. Мы замечали, как на нас показывают пальцем, слышали вслед реплики типа: "Вон тот парень из группы Пепел, у них недавно классный концерт был". Было приятно и, чего греха таить, лестно. Кришнаиты, как впрочем, представители других сект-конфессий обрабатывали потенциальных клиентов, применяя индивидуальный подход. Для меня они, например, открыли на нужной странице какую-то книжку, в которой был описан эпизод с группой Битлз – кажется, Харрисон и Леннон сутки на пролёт распевали мантру «Харе Кришна», путешествуя на каком-то пароходе. Вот, мол, такие великие ребята тоже приобщились к нашей великой религии; даже не столько религии, сколько философии. Я хотел было купить у них книжку, но потом передумал – слишком назойливыми они оказались, и это меня насторожило.

В столичном рок клубе, официально существовавшем под крышей горкома Комсомола, числилось что-то около пятнадцати команд. Во вторую и последнюю субботу каждого месяца в клубе собиралась музыкальная тусовка – когда человек десять, а порой и сорок. Кроме самих музыкантов приходили их друзья, знакомые, фаны. В это аморфное братство допускались все. Простых обывателей членство в клубе ни к чему не обязывало. Мальчики и девочки приходили пообщаться, познакомиться со сверстниками или просто оттянуться*(37). Но у музыкантов существовали обязательства перед клубом. Уполномоченный руководитель каждого коллектива подписывал с президентом клуба контракт, по условиям которого группа должна была отыграть, как минимум, один сольный концерт в месяц. Комсомольские вожаки ставили себе галочки за выполненную работу, а нам плановые концерты не были в тягость, скорее, наоборот – мы радовались гарантированной возможности поработать на неплохом, довольно мощном аппарате.

Комсомол, как его не ругайте, был неплохой... даже не знаю, как назвать – средой, что ли? Честолюбивые юноши, эти массовики-затейники, по совместительству, младшие идеологи, шли по накатанной дорожке, протоптанной их папашами-партаппаратчиками. Ребята в костюмах и галстуках делали себе карьеру, но никогда не забывали о развлечениях. Молодёжные лагеря, дома отдыха, многочисленные клубы туристов, бардов, какие-то кооперативы – всё существовало и процветало под эгидой Коммунистического Союза Молодежи.

Лидеры получали от компартии приличные средства под статью культурно-массовые мероприятия. Рок-концерт? – Замечательно! Главное, к чему-нибудь приурочить. Например, ко дню памяти жертв в Хиросиме, или к борьбе с курением. Первый советский рок-фестиваль (международный, кстати) вообще проходил под девизом "Рок против наркотиков" – и это в восемьдесят девятом-то году!

Выражаясь газетным языком того времени, Рок выбрался из подвалов и перебрался в престижные залы. По телевизору стали показывать тех, кого раньше и на километр не подпустили бы к телекамерам и студиям. Рок певцы стали давать интервью в прямом эфире, в суперпопулярной телепрограмме «Взгляд». В больших и малых городах расклеивали афиши с названиями очень крутых рок групп. На Рок’н'Ролле уже делали деньги; появился новый, вполне легальный бизнес – шоу бизнес.

Начиналась всеобщая коммерциализация, всё менялось сумасшедшими темпами, всюду наступал рынок. Но кто-то оставался нонконформистом, торчал от андеграунда, находя в этом нечто упоительное, не всем доступное, интеллектуальное. Cейчас уже не ностальгируют на полночных кухнях, внимая акустическим балладам рок-бардов – этих, то ли опытных дилетантов, то ли недоучившихся профессионалов.

Поющих на русском рок'н'рольных пророков, было за эти годы человек десять-пятнадцать – настоящих, на всю страну. Остальные – двигались в той же упряжке, тоже тянули лямку и делали свой эстрадный бизнес вполне честно. Только на поверку оказалось, что в той армии работников искусства большинство работяг – не более, чем камуфляжники, обрядившиеся ещё тогда как рождественские ёлочки, и до сих пор не снявшие с себя этот (теперь уже забавный), нелепый прикид. Осталась форма, а содержание...

Они вешали на себя ордена и погоны. Не без посторонней помощи, ведь кумиров создают поклонники. Амбиции – вещь необходимая, только во что они качественно переходят? Звёздный синдром – отвратительная штука. Впрочем, настоящие этим не страдают. Они даже при наличии амбиций, мудры. Лишь мудрость спасёт от звёздной болезни.

"Солдатам Рока, тем, что не сидят в своём гнезде,

Наперевес с гитарами скитаясь,

Солдатам Рок'н'Ролла, тем, что есть везде,

За исключением, разве что, Китая...*(38)

посвящал свои баллады Юра Наумов. Есть такой парень. У этого Солдата, не помышляющего стать Офицером, потенциал на несколько порядков повыше, чем, скажем, у Джима Моррисона (это мнение автора, и он его никому не навязывает). Русский бард уехал в Штаты и лишь изредка навещает московских друзей. Время от времени он выступает в Амстердаме, в Иерусалиме, ещё где-то, где сесть рускоязычная диаспора. Этот Воин с гитарой вместо автомата, никогда не соберёт стадион, хотя по жизни делает намного больше, чем любой капризный поп-генерал, под завязку экипированный современнейшими электронно-студийными аудио-средствами, и имеющий в распоряжении с полдюжины адъютантов-антерпренёров и личных телохранителей.

Юрий Наумов, Музыкант, остаётся таковым в России, будучи:

Странником в израненной, странной Стране,

Где продажное "да" и на нет сводят "нет"*(39),

и на нью-йоркской Пятой Авеню, в свободной стране Америке, которая трубит на весь мир о своей демократии и пытается навести свои порядки на нашей маленькой Планете.

Кстати, по поводу Солдат Рок'н'Ролла, которые есть везде, только не в Китае – интересная метафора. А ведь строчка-то правильная. Почему в Китае, который был не более социалистическим, чем Союз, нет Рок'н'Ролла? Может, по причине отсутствия таких социально-исторических периодов в жизни государства, как, так называемая оттепель, а также, по причине неимения рок'н'рольных предтеч – всякого рода инакомыслящих диссидентов?

Внимательный читатель вспомнил предисловие к книге, которую держит в руках и уже потирает руки, собираясь уличить автора в том, что тот с первых страниц намеревался отказаться от рассуждений о Нации. А тут, нате Вам, Китай и его граждане-обитатели, целый миллиард жителей планеты по имени Земля. Не торопитесь, читатель. Предлагаю вспомнить, о чём, собственно, шла речь: Стадо (то есть, простите, Нация) существует, как таковая. И признаки у неё всякие есть, антропологические, прежде всего. Чего уж тут отрицать очевидное. Только, видоизменяется она – порой весьма существенно за каких-нибудь пару десятилетий. И отказ от дальнейших рассуждений на эту тему – суть попытка избегнуть проявления идиотизма, под названием чувство гордости по поводу принадлежности к тому или иному стаду.

Далее: не собираюсь я наезжать на китайцев – вот мол, древний народ с наукой, философией, архитектурой, религией, а так измельчал... Скажите на милость, ах как жаль! И где же их современный электрический Рок'н'Ролл, с элементами фолка – как часть Мировой Культуры? На какой такой полке отыскать нам китайскую Рок поэзию?

Ладно. У вас с юмором всё в порядке? Если да, то позвольте автору выдать ответ в виде коммерческой идеи: ни одно издательство до сих пор не выпустило международного альманаха стихов рок'н'рольных поэтов, работающих на таких языках, как японский, китайский, молдавский и суахили. Берите идею бесплатно: напечатайте такой сборник. Оформите эксклюзивное право на его издание, напечатайте минимальным тиражом и продавайте в престижные библиотеки как раритет.

Информация к размышлению (несколько иного плана): Швеция и Германия – две державы, которые за одно десятилетие подарили миру супер мелодистов: ABBA, Boney M, Scorpions, Roxette, Europe, ещё много чего. Даже попсовый Modern Talking. Мой приятель, звукорежиссёр говорит: ''Это ж надо, как Модерн Талкинг наших попсарей вдохновил, научились-таки пэ-эс-эрами*(40), Ямахами пользоваться!'' Почему в Болгарии, Норвегии и Швейцарии вместе взятых, даже за полвека ничего подобного не появилось? Почему огромная страна Россия не прославилась на арене международного рок’н’ролла, музыки Country и диско? Культовых джазовых имён, увы тоже не было. У нас ведь нормально всё обстоит с симфонической музыкой. Какие гиганты – Чайковский, Мусоргский, Шостакович... крутейшие ребята. А вот, с современной музыкой что-то... Я, например, ответа на этот вопрос не нахожу. Думайте сами, а я пока о другом.

Наши отечественные рокеры предпринимали попытки делать заявления типа "Рок'н'Ролл мертв, а я ещё нет..."*(41) - скромно, правда?

Слишком скоро Рок'н'Ролл потерял статус религии. Эта музыка прокатилась волной, или пронеслась ураганом (это уж кому какое сравнение нравится), от Соединенных Штатов до Британских островов, расплескалась по всей Европе, накатила на Союз и... всё. Этот тайфун бушевал почти тридцать лет. Но разве это время для Вселенной?

Для Вселенной, может, и не время, а для нас с вами, и для тех, кто после нас – целая эпоха. Пусть потомки выдумывают что-нибудь ещё, а я, чтобы закончить мысль, напомню себе и Вам, что однажды в газетах написали примерно следующее: ''Ливерпульская четвёрка сделала больше благих дел за несколько лет своего существования, чем десять самых видных политиков, современников этих британских ребят''.

И ещё, немножко о другом. Рок'н'Ролл накатил на Планету, проник во всё, во что только можно было проникнуть, как газ – заполнил пространство. Если громко и с пафосом – это теперь такая форма сознания, Рок-&-Ролл. Эта Музыка-Философия-Религия есть сейчас, и будет долго. Но не будет никогда первичности; это состояние (не ощущение, а именно, состояние) не вернется, даже если собрать юбилейный Вудсток и обставить рок'н'рольное действо современнейшими компьютерно-лазерными чудесами.

В музыке всё честнее, чем в религиозной секте, добровольнее, что ли? И веселее. По большому счёту, здесь всё замешано на libido. Мальчикам нравятся девочки, они поют про них и для них песни. Девочки любят ходить на концерты, обращать на себя внимание, и получать его в огромных количествах.

Музыканты приходили в клуб с друзьями и подругами. Приводить с собой приятеля или девушку не возбранялось, скорее, приветствовалось. Иногда на субботней сходке количество девушек раза в три превышало количество самих музыкантов. Арт, Дженни, Наташа и её подруга Наргис стали частенько наведываться сюда. В клуб приходило много всякого народа, прямо или косвенно, все друг друга знали. Клубовские знакомства порой перерастали в романы.

В процессе творческих контактов образовывались альянсы. Рок команды, близкие по духу и музыкальной направленности, играли совместные программы, ориентируясь на свою публику.

В городе было два звёздных коллектива. Эти дяденьки, делавшие, преимущественно, джаз-рок, считали замысел рок-клубовской тусовки детской забавой. Они играли на очень хороших инструментах, были значительно старше и несравненно опытнее остальных, посматривали на нас свысока.

Рок-клуб был ещё и рынком инструментов. Существовала градация: участники начинающей команды в складчину приобретала не первой свежести клавиши, побывавшие на многочисленных свадьбах, шла торговля электрогитарами со стёршимися ладами, пластиками для барабанов, самодельными ревербераторами, комбиками, микрофонными стойками, и так далее. Те, кому удавалось скопить денег, отправлялись в Москву, в Питер, или приобретали что-нибудь фирменное, что по-настоящему звучит, у крутых, приехавших в периферийную нашу столицу на гастроли.

Вернёмся к Бобу. Он, видимо, подустал от рок-клубовского однообразия, и решил подружиться с ребятами из тусовки Харе Кришна. У них на окраине города была штаб-квартира. За полтора года там побывали два высокочтимых гуру – один из Индии, другой из Швеции.

Боб очень скоро почувствовал себя проводником постулатов этой религии и начал проповедовать. Рузумеется, в любой секте есть чёткая иерархия (исключений не бывает, даже если есть видимость полной демократии), и доверяли новообращённому далеко не всё. Наш музыкант был одержим новыми идеями, следовал им, и уже через неделю после первого визита к кришнаитам решил отказаться от мяса, выучил мантру, нацепил на шею короткие такие деревянные бусы и везде носил с собой чётки. Боб убедил нас в необходимости отправиться к его духовным братьям, и мы из любопытства согласились.

Компания собралась в музыкалке. Репетиция в тот день была непродолжительной. Юра и Рустик так и не поддались на уговоры нашего гитариста пойти в храм, сославшись на то, что аппарат стал звучать неважно, и технике необходима профилактика. Состав собравшихся в поход за духовными ценностями был следующим: Арт, Дженни, Сэм, Наташа, Наргис, Корина, я и сам Боб, преисполненный космической радости. Для Наташи это был второй визит в дом молитвы. Их с Бобом романические отношения стали ещё теплее – это было объяснением тому, что девушка ещё до нас удостоилась чести посетить кришнаитов.

Временный храм представлял из себя обычную трёхкомнатную квартиру на первом этаже, в подъезде многоквартирного типового дома в районе аэропорта. Ходили слухи, что зарубежные братья-спонсоры намерены выделить средства на постройку нового, настоящего храма на восточных холмах города, а потом разбить там же приусадебный участок. Только для этого необходимо было разрешение властей.

Дверь открыла девушка, в не совсем обычном прикиде – облачённая в голубого цвета индийское сари. У девушки между бровей была нарисована стрелочка – вытянутый светло-коричневый ромбик. На голове лёгкая косынка из бледно-розового шёлка.

- Харе Кришна, - произнесла служительница.

- Добрый вечер (или здравствуйте), - вразнобой ответили мы. Все кроме Боба и Наташи, поприветствовавших встречавшую надлежащим образом, то есть, произнеся ту же фразу, что и она.

- Мы рады вам. - Девушка поклонилась. - Проходите. Учитель проводит чтения. Располагайтесь где вам удобно.

Дядька средних лет в белой накидке, сидя по-турецки на маленьком коврике, на непонятном языке вычитывал что-то вслух из толстой книги, затем, заглядывая в другую, похожую книгу, зачитывал русский вариант. Иногда кивал головой, обращаясь к присутствующим, и те напевно, не всегда стройно повторяли за ним. Так продолжалось минут десять. Потом лектор остановился, и после короткой паузы самозабвенно запел, без аккомпанемента, снова на непонятном языке. Пел долго, с раскачкой.

Длинная, но нескучная баллада нон-стопом перешла в мантру, два ассистента взяли в руки – один маленькие металлические тарелочки, связанные верёвочкой, очень звонкие, другой – небольшой, гулкий барабан, сделанный из глины, с двумя мембранами из кожи. Учитель спел четыре магические строчки классической мантры «Харе Кришна», присутствующие в точности скопировали гуру. Он пропел те же слова – второй, третий раз, растягивая слога уже несколько по-иному. Прихожане продолжали копировать каждый цикл. Мантра набирала обороты, появился драйв. Барабанный рисунок оставался прежним, но ритм стал более уверенным, перкуссионисты заиграли громче. Многие хлопали в ладоши в такт звонким тарелочкам. Две женщины и мужчина, в обычных одеждах, встали со своих мест, начали пританцовывать. Через минуту к ним присоединилась ещё одна пара. Я рассматривал алтарь. Он напоминал ширму комнатного кукольного театра, на которой были расставлены фигурки пляшущих божков. Время от времени я озирался по сторонам, соображая как себя вести, чтобы не попасть в просак. Иногда встречался взглядом с Кориной; она пребывала в недоумении, в смущении, но не теряла интереса к происходящему. Арт и Дженни обменивались короткими репликами, но делали это скромно, шёпотом. Наргис стоило больших усилий казаться естественной, однако она пыталась помочь поющим, пела сама, не очень громко. Наташа и, особенно Боб, демонстрировали свою причастность к происходящему и знание диковинных правил. Наш гитарист самозабвенно раскачивался в такт мелодии; он прикрыл глаза и начал петь в интервал – то в терцию, а то и в октаву. После того, как двое его соседей, не обученных певческим премудростям, пару раз сбились, слушая его, а не основную партию, наш друг решил не выделываться, и далее пел в унисон с окружающими.

Вся эта распевка длилась минут двадцать. Под конец уже половина присутствующих (по видимости, не новички) топтались в танце – кто-то неловко, неумело, кто-то – позабыв обо всём, в экстазе, закрыв глаза, в тесном пространстве обыкновенной жилой комнаты, в квартире, превращённой в культовый храм.

Кстати, двадцать минут – совсем не рекорд. Я снова вспомнил про то, что было написано в книжке у ребят Харе Кришна, которые подошли ко мне в городе, угадав во мне музыканта. То путешествие Леннона и Харрисона на пароходе, когда они пели мантру, в самых разных интерпретациях, чуть ли не сутки напролёт. Может, этот факт имел место быть в биографии двух великих музыкантов.

- Мы находимся в мире иллюзий и фальшивых желаний, - начал гуру, когда все разошлись и осталась только наша джинсовая компания, и ещё двое – мальчик и девочка, которым было лет по 13-14. Тинэйджеры расположились слева от нас, чуть поодаль, вопросов не задавали, только слушали.

- Нам предоставлена уникальная возможность: в течение этой жизни получить информацию о настоящем Боге, осмыслить её, - продолжал учитель, - Если мы поведём себя правильно, беспрекословно будем следовать заповедям Бхагавадгиты – сумеем выйти из сансары, бесконечного цикла реинкарнаций, то есть перерождений. Каждый из нас на этой планете живёт уже не в первый раз, душа меняет место обитания – телесную оболочку, в которую нас поместили в наказание за прошлые грехи.

- И что, есть доказательства того, что мы кочуем из одного физического тела в другое? - с заметной саркастической ноткой в голосе спросила Джейн.

- Доказательств сколько угодно, - невозмутимо отвечал гуру.

"Проповедник сродни политработнику, - подумалось мне, - Те же функциональные обязанности. Надо уметь общаться с людьми, отвечать на каверзные вопросы. Просто "бананами" здесь не отделаешься. Интересно, как он будет выкручиваться? Нас тут несколько, и если каждый задаст пару грамотных вопросов..."

- Мы пользуемся электрическими лампочками, обогревателями, - продолжал учитель, - Вы ходили в школу, изучали физику, вам объяснили, что такое направленный поток заряженных частиц. Апеллируя к абстрактным сравнениям, образованный человек способен понять, отчего нить накала этой самой лампочки так ярко светит, лучше, чем любой костёр. Но какой-нибудь неграмотный крестьянин не знаком с природой физических явлений; ему это ни к чему, он занят сельским хозяйством, выращивает пшеницу и делает благие дела. В его доме тоже есть лампочки и телевизор, и он знает, что эти приборы надо включать в розетку; ему объяснили, что по проводам от станции подаётся электрический ток, и этой информации вполне достаточно для того, чтобы просто в это верить. Крестьянину удобно пользоваться искусственным освещением, и каждый день смотреть новости и художественные фильмы по телевизору, и для этого не нужно знать технологию процесса. Этот простой человек не дорос до уровня инженера, но верит в наличие простого чуда. - Гуру выдержал короткую паузу. - Мы говорим о духовном, апеллируя к материальному. Давайте глубже. Если каждый из вас научится воспринимать незримое присутствие Бога, нам всем будет легче прийти к единственно правильной философии. Я предлагаю познакомиться с Бхагавадгитой – самым древним учением. Чтобы найти истинный смысл всего, что нас окружает, вам не понадобятся другие книги. От них можно с легкостью отказаться!

- А с чем тогда сравнивать, - вежливо возмутилась Дженни, - если больше ничего не читать?

- Не торопитесь, - терпеливо отвечал гуру, - Попробуйте заняться тем же, чем занимаемся мы. Вам не потребуется много времени, чтобы ощутить разницу между тем, что было в вашей жизни раньше, и тем, что будет, повторюсь – очень скоро. Вы найдёте эти перемены необычными, почувствуете благодать и расположение к вам Господа.

- А в чём, простите, вред внебрачного секса? - выдал ни с того, ни с сего Арт.

Гуру в очередной раз проявил необыкновенную сдержанность. Бровью, как говорится, не повёл.

- Половые отношения необходимы для зачатия будущей, новой жизни, - спокойно продолжал учитель, - Телесные удовольствия развращают, отвлекают нас от служения Кришне. Вы снова скажете: "Нет, мол, этому доказательств. Как одно может мешать другому?" Подтверждением тому, что внебрачный секс греховен по сути своей, являются многочисленные болезни, передающиеся половым путём. Относительно новое и страшное свидетельство тому – СПИД. Возможно, кто-то из вас знаком с Ветхим Заветом. Помните, Господь уничтожил города Садом и Гоморру, потому что жители, превратившись в гедонистов, предавались только телесным усладам, забыв обо всём на свете? В живых остался только праведник Лот. Даже Лотова супруга была наказана за один, казалось бы, невинный помысел – когда семейство праведника покидало город, она обернулась назад, то ли из праздного любопытства, то ли оттого, что усомнилась в справедливости наказания развращённых, погрязших в грехе соседей и родственников. От соблазнов надо бежать, необходимо сторониться плотских утех и не допускать помыслов, мешающих сосредоточиться на праведных делах.

- А мне было интересно! - восхищенно заявила Наргис, когда мы покинули дом молитвы и направлялись к троллейбусной остановке, - Почему нам раньше никто не говорил об этой древней религии? А когда пели, было такое чувство, что на машине времени нас перенесли на пять тысяч лет назад. Я, правда, многого не поняла, но, может, стоит прочитать все эти книги? - для того, чтобы во всём досконально разобраться.

- Давай, давай, читай эту белиберду! - завёлся Арт, - Только сначала нацепи на себя такую же простыню, как у той, что нам дверь открыла. Откажись от мяса, забудь про кофе и чай, сигареты выкинь из головы, а сексом будешь заниматься с таким же чокнутым, по особому лунному графику – только в позе бутерброда, и только с целью зачатия, ни в коем случае не для кайфа. И остерегайся оргазма! – если ненароком кончишь, считай, согрешила, и нет тебе прощения!

- Да ладно тебе паясничать, - вступилась Наташа. – Наргиска, не слушай его. Мне пока тоже сложно обходиться без мяса, но это лишь потому, что нас с детства приучили употреблять животных в пищу. Но ведь это жестоко! И насчёт секса и непристойных желаний – учитель прав.

- Здесь логика отсутствует, - вмешался я, - Если они считают этот мир миром иллюзий и грязных соблазнов, стараются искупить грехи, чтобы избежать последующих реинкарнаций и отправиться напрямую к Богу, то для чего они рождают детей? Выходит, умышленно дарят жизнь потомкам, обрекая их на страдания?

- Правильно, Кайд, - поддержала Дженни, - Может я не совсем в тему, но – дети должны появляться от Любви. От сумасшедшей, безрассудной, если хотите, грешной Любви. От той Тайны, которую люди украли в Раю, и за которую были оттуда изгнаны. Ну, это как в древнегреческих мифах – сказка о Прометее, подарившем людям огонь. Зато теперь все греются. Вот и нам тепло. (Она прижалась к Арту). А эти ребята хотят, чтобы мы жили без огня. И ещё хотят, чтобы мы добровольно от этого отказались.

Сэм, за всё время не проронивший ни слова, неожиданно выдал:

- А что ребята, не приходило никому в голову, что для них это нормальный бизнес? Надо ещё посчитать, сколько они на книжках и пирожных зарабатывают.

- Ну, вы вообще тут все с ума посходили! - возмутился Боб, - Кришнаитские дела, это последнее увлечение нашего гитариста занимали весь его досуг; за очень корткий период времени он проникся новыми для себя идеями, но не научился ещё складно спорить и убеждать, как это делал гуру. Заявление Сэма разозлило его не на шутку. - Ну что ты там видел, скажи? - золочёные кресла, платиновые цепочки, дорогую мебель? Они же аскеты!

- Ладно, хватит спорить, - резюмировал Артур, - Вон троллейбус идёт. Нам всем в одну сторону.

XVI

Рок группа Пепел вышла на новый качественный уровень; мы решили заняться студийной работой. Боб принёс в музыкалку свой бабинный магнитофон. Юра где-то откопал четырёхканальную Теслу, в которую после долгих стараний инсталлировал чудо-механизм, крутивший магнитную ленту со скоростью 38 сантиметров в секунду. Мало кому будет интересна техническая сторона наших изысков, но в то время каждый любитель-аудиопират знал, как скорость движения ленты влияет на качество записи – чем быстрее движется плёнка, тем качественнее на неё записывается звуковой сигнал.

Барабанщик и клавишник попеременно выполняли функции звукооператора. Ребята по осциллографам отстроили оба магнитофона, это давало уверенность в том, что инструменты на записи будут звучать по стандартам, без искажений, которые невозможно услышать простым ухом, даже при наличии очень хорошего слуха. О таких чудесах, как цифровая запись, тогда можно было только мечтать, подобные штуки появились значительно позже.

Пожалуй, стоит завершить технический экскурс; не станем тратить время на художественное описание несовершенной звукозаписывающей аппаратуры, так называемых гитарных и голосовых примочек, валяющихся на полу длинных экранированных, запутанных шнуров. Не станем перечислять все электронные прибамбасы, столь необходимые честолюбивым музыкантам для работы. Хотя, во всех этих мелочах был и есть существенный элемент романтики. Юра очень любил возиться с аппаратурой, и когда что-нибудь паял, приговаривал, что для него запах дымящейся канифоли – как для индуса аромат сандаловых палочек.

Идея начать записываться возникла ещё летом. Во-первых, было желание заявить о себе, во-вторых, страсть как хотелось послушать себя со стороны. Магнитная лента перестала быть дефицитом; по всей стране появилась сеть ларьков, в которых торговали пиратской аудио-продукцией. В каждой такой точке был каталог того, что имелось в наличии и что можно заказать. В таких каталогах, написанных от руки или отпечатанных на машинке, значилось от сотни до нескольких тысяч наименований аудио-форматов. В нашей огромной стране никому и в голову не приходило, что за право тиражирования или трансляции подобной продукции в других странах платят приличные деньги, предварительно приобретая лицензии на такого рода деятельность. Догадывался ли Джон Леннон или, скажем, Джеф Линн, сколько плёнок с записями их песен гуляют по Советскому Союзу?

Это было время ночных бдений перед экранами телевизоров, с подключенными к ним видиками, на которых крутили преимущественно американские и гонконгские боевики, плохонького качества ужастики и эротику типа Эммануэль и Греческая Смоковница. Ещё были эротические комедии типа Горячей Жевательной Резинки, ну и порнушка, разумеется. Тысячи видеоманов и аудиопиратов охотились за новинками, хвалились друг перед другом количеством и качеством фильмов и магнитоальбомов, имеющихся в их коллекциях. Сначала меломаны держали на полках только западную музыку. Самые крутые были преисполнены гордости что имели доступ к первой записи, с оригинального звуконосителя, то есть, с винилового диска. Потом стало престижным иметь в наличии что-нибудь роковое, альтернативное, на русском языке. В арсенале заурядного меломана, считавшего себя искушённым в этом деле, имелся примерно такой русский винегрет: два-три альбома Кино, Аквариум и Алиса, Наутиулус Помпилиус и ДДТ. Обязательно хотя бы по одному альбому Воскресения и Машины Времени, иногда Динамик и Диалог. Как правило, в коллекции значились ещё блатные русские американцы типа Вилли Токарева, и прочая ресторанная попса непонятного происхождения.

Мы рассчитывали закинуть свой товар в эту сеть пиратского аудио-распространительства. У нас и мысли не возникало о том, чтобы кто-то что-то нам за это заплатил. Всё затевалось и делалось только для того, чтобы о нас узнали. Мы сразу замахнулись на нечто очень серьёзное, вознамерились записать, ни много, ни мало – целый альбом. Причём, на первой же стадии работы посчитали, что он будет не сорокапятиминутный, стандартный, а часовой. Первые две песни определили концепцию формата. Больше недели ушло на обустройство музыкалки под студию. Из дома принесли какие-то простыни, коврики, нашли большие плиты пенопласта. Это было нужно для звукоизоляции.

- Революцию в музыке не сделаешь, - рассуждал Боб, - Нот всего семь, барабанных рисунков – чуть побольше. Всё уже придумано до нас. Давайте создавать форму. Для этого не надо изобретать новых аккордов. У нас на руках козыри: твои, Кайд, тексты, и наши аранжировки. - Боб полулежал в камуфляжном троне, теребил свои кришнаитские чётки.

Вот уже две недели, как в музыкалке перестали курить – на этом категорически настоял наш новообращённый гитарист. Он продолжил свою мысль.

- Сначала появились ребята, которые отказались от слащавой манеры исполнения песен про любовь; они вообще исключили эту тему из своего творчества. И правильно, кстати, сделали. Потом сформировался весь этот отечественный андэграунд. Очень скоро московские, питерские и свердловские парни дошли до полного идиотизма – всё превратили в стёб. Что мы имеем? Машину Времени, которая уверенно сдает позиции? других ренегатов, свернувших с тернистой рок'н'рольной тропинки на широкий проспект попсы? ругающихся матом панков, которые не умеют играть на музыкальных инструментах?..

- Есть ещё категория мальчиков-сирот, - добавил Рустик, - У них на удивление стабильный успех среди школьниц и бабушек.

- Ага, - согласился Боб, - это благодаря влиянию Modern Talking и им подобных. Немецкому дуэту пора дать звание заслуженных артистов Советской Эстрады – за их влияние на наших отечественных попсарей. По-моему, во всех странах Запада вместе взятых, включая Австралийский континент и Латинскую Америку не найти такого количества поклонников этой идиотической музыки, как в Совке.

- Всё, что не приносит вреда, имеет право на существование, - аккуратно вмешался я, - Сдались они тебе! Пускай поют. Кесарю, как говорится, Кесарево.

- Тут ещё надо разобраться, насколько это безобидно, - возразил гитарист, - Они развращают народ своей примитивной синтезаторной белибердой, портят вкус. Я хотел сказать о другом – до настоящего момента у нас в городе не появилось ни одного интеллигентного коллектива.

- Попробуй об этом сказать в Рок клубе, - предложил Юра, - У нас ведь там все страсть какие интеллектуальные! Как они себя преподносят: "Мы определяем наш стиль как нечто среднее между ранним Genesis и поздним Jethro Tull. Умелый синтез Арт Рока и последних веяний Новой Волны – наше кредо. До нас ещё ничего подобного не делали". Если и есть исключения среди нашей клубовской братии – кто не претендует на концептуальность – так это те, кому вообще наплевать что играть. Или те немногие, кому хватает юмора, чтобы признать, что занятие музыкой – просто оттяжка, маленький кайф.

- Это они сейчас так рассуждают, - сказал Боб, - Пройдёт пара лет, и их никто не пустит на сцену. Общепринятый постулат публика – дура не сработает. Грядут великие перемены. Информационный голод кончился! Слушатель становится разборчивым, зритель – избирательным.

- Твоими устами мёд бы пить, - сказал я, - Нет, это в кайф – то, о чём ты говоришь. Даже если это самообман, нам, всё равно, было бы не лишним ориентироваться на умную публику. Только, обилие информации не спасёт от вездесущей безвкусицы. Почему золото и платина являются металлами драгоценными? - Потому, что их в природе мало. Хорошей музыки, интересных фильмов должно быть мало.

- Завязывайте свою полемику, - резюмировал Рустик, допаяв последний шнур, - Боб, возьми бас, посмотрим, как он с бочкой будет звучать.

Боб стал основным цензором при отборе песен для нашего альбома, и я ничего не имел против этого. Этот парень был формальным лидером, к тому же, он был объективным. Однако каждый из участников имел право на замечания и предложения по поводу аранжировки текстов и музыкальных схем. Таким образом в группе соблюдался принцип равноправия и взаимной значимости. Работали мы упорно, проигрывали по несколько вариантов, выбирали лучший. Из восемнадцати песен для альбома были две, мне не принадлежавшие: одну сочинил Боб (он придумал две голосовых партии, и предложил мне петь с ним вдвоём), вторая – продукт совместных полуночных бдений Боба и Рустика; здесь мы поделили вокал на троих. Я в аранжировку этих двух песен не вмешивался, даже не играл никаких партий, лишь слегка подкорректировал текст, и то, по просьбе самого Боба.

Название для первого альбома пришло, как-то, само собой. Коротко и весомо, определённо и загадочно: "Кто-то". Первая и заключительная полутораминутные песенки по мелодии были близнецы, каждая из трёх коротеньких куплетиков. Только первая начинается гитарным вступлением и все партии инструментов обрываются на завершающем слове, а последняя – начинается без вступления, неожиданно, сразу со слов, а завершается гитарным проигрышем, который использовался в качестве вступления к первой. Две эти короткие песенки – как бы, предисловие и постскриптум. И ещё такую вещь мы придумали: поделили все композиции на две приблизительно равные части, две получасовых половинки, по девять песен в каждой. Первая часть начиналась спокойно, далее шло по нарастающей; девятая и десятая песни записывались нон-стопом – два крутых, забойных рок'н'ролла; потом всё шло на лирический спад. Таким образом, получалось такое зеркало-пирамида.

Вышло так, что через две недели после начала работы мы нарушили вето, которое сами наложили на распространение неготовой продукции. Слишком велик был соблазн – в музыкалку пришла девушка. Девушка, которая работала на городском радио, в редакции музыкальных программ. Интересная девушка по имени Лина.

Она была красивая, загадочная и мудрая, эта Лина. Коротко стриженые каштановые волосы, карие глаза с каким-то, несвойственным другим девушкам блеском, голубые, затёртые джинсы, просторный вязаный свитер. Такой я её запомнил, такой она появилась у нас на репетиции. Потом Лина призналась, что намеренно перед первым визитом облачилась в этот прикид – чтобы вернее найти с нами, музыкантами контакт.

Журналистка работала в отделе новостей гос радио и в музыке была, мягко говоря, не самой искушённой персоной (но в этом она призналась позже). Лина вышла на нас следующим образом: подруга Дженниного папы, та что работала диктором на телевидении, на какой-то бомондовской тусовке сделала рекламу группе, и даже притащила на наш концерт несколько человек, своих друзей-приятелей. Это были такие бородатые дядьки, милые старики, утащившие нас с собой после концерта на небольшую попойку в мастерскую, принадлежавшую одному из членов этой компании; хозяин был скульптор. Подробности той вечеринки не представляют особого художественного интереса; помню, мы с ребятами на концерте были не в ударе, аппарат звучал не ахти, и играли мы в тот вечер как попало. Дядька-скульптор в тот вечер не отходил от нас с Бобом и настоятельно советовал появляться в их бомонде как можно чаще, мотивируя нас тем, что у них, дескать, собирается цвет искусства, вся творческая интеллигенция, и вообще, контакты и знакомства могут пригодиться в будущем. Мне на всё было наплевать. И на контакты, и на бомонд, и на творческую интеллигенцию – потому, что Корина не пришла в тот день на концерт. Лина должна была посетить то сборище у скульптора. Она собиралась прийти, но не смогла; и потом, по настоянию подруги Дженниного папы отправилась к нам в музыкалку, чтобы сделать репортаж о нашем творчестве.

Мы с музыкантами курили в коридоре.

- Вы, наверное, Кайд? - обратилась Лина, подойдя близко.

У нас было время рассмотреть девушку, (что мы собственно и сделали) за те полминуты, пока она уверенно шла в нашем направлении через фойе. Никто не мог предположить зачем она сюда пожаловала. Эффектная была девушка, вот так, с первого взгляда – эффектная, красивая. Захотелось сострить, или даже спошлить. Соригинальничать, в общем. Оригинального-остроумного в голову не пришло ничего, и на её вопрос пришлось ответить просто: да.

- Если бы не вы, прекрасная, задали этот вопрос, - начал паясничать Боб, - этот юноша ни за что бы не признался, что он – это он. - Казалось, наш коллега в один миг позабыл о своей принадлежности к сообществу Харе Кришна. Он неожиданно преобразился в прежнего себя – лавеласа, бабника. - А вы знаете, что Кайд музыкант? Позвольте, также, сообщить вам, что молодой человек состоит при нашем коллективе, и выполняет очень важные функции. Подписав долгосрочный коммерческий контракт, в одном из пунктов он обязался не отвечать взаимностью девушкам, в особенности, таким симпатичным, как вы. Ему вообще не рекомендуется отвлекаться на новые знакомства.

- Я отдаю себе отчёт в том, какой важной персоной является ваш вокалист... Если у него имеется даже личный адъютант – в вашем лице, - отпарировала девушка.

- Ну, скажите, - театрально продолжал Боб, - почему всё так несправедливо? Если он франтмэн, ему всё внимание. И ведь никто не оценил, что я на предыдущем концерте играл попеременно на трёх инструментах! Скажите, братья, отчего девушки падают не в мои объятия? - На этот раз Боб искал поддержки у Юры и Рустика.

- А мы поменяем расклад, - сказала девушка, извлекая из сумки диктофон, - Вы хороший собеседник, словоохотливый. - Она изучающе осмотрела Боба с ног до головы. - Я это уже чувствую. В моей передаче вы будете франтмэном, если я правильно поняла значение этого слова. Полагаю, это будет справедливо, тем более, что вы – художественный руководитель группы. Правильно?

- Вот это да! - сказал польщённый Боба, - Вы из Голоса Америки? Как в Вашингтоне русская диаспора воспринимает наше творчество?

- Я полагаю, там скоро узнают о группе..?

- Пепел, - вставил Юра.

- Вот-вот, начнём с этого. Откуда название?

Лина выведала всё, что только можно было. Когда она ушла, воцарилось молчание. Потом появилось необъяснимое чувство раздражения, причём, как-то сразу и у каждого. У Боба на бас-гитаре открутился колок, это было последней каплей. Он стал расхаживать по диагонали комнаты, перебирая чётки, и в одном месте, вместо мантры, которую бормотал себе под нос, даже чуть не выматерился (прошёл вот уже почти месяц с тех пор, как он исключил из своего лексикона десятка полтора-два самых колоритных слов).

Юра попытался разрядить обстановку:

- Ладно, мужики, надо честно признаться, что у нас микрофонофобия. Каждый горазд заниматься словоблудием, когда надо девочке-фанатке по ушам проехать; культура речи – нечто иное, учиться надо – в микрофон разговаривать.

- Но она же сказала, что сделает монтаж, выбросит из плёнки все наши междометия, - сказал Рустик, - Сколько мы проболтали? Целый час. У неё сюжет с болтовнёй на семь минут, остальное – музыка.

- Вот-вот, по поводу музыки! Какого, блин... Договорились же, никому ничего не показывать пока альбом не закончим, - возмущался Боб.

- Две вещи записаны вполне прилично, - сказал Рустик, - Ещё одну доделаем за выходные. Кайд, когда тебе относить фонограммы?

- Не знаю, сказала, позвонит. Вероятно, в начале следующей недели.

- А может, попросим, чтобы она вообще ничего не монтировала? - не унимался Боб.

- Ни фига. Вернее, не фига выделываться, - возмутился Юра, - Что человек подумает? Не успели ещё толком о себе заявить, а ведём себя как Иосифы Кобзоны. Поступим проще: Кайд, она тебе оставила телефон? Нет? Разыщи её всё равно, это не сложно.

- Дальше что? - спросил я.

- Ну, что дальше? Придумай предлог, отведи в кафешку, угости мороженым. Что за идотизм? – Ни одной песни не слышала! Как она собирается передачу про нас делать? И отнеси ей фонограммы – чем скорее, тем лучше. Короче, монтируй вместе с ней, делай что хочешь, только, передача должна быть на уровне.

- А я вообще не догоняю, из-за чего весь этот шум, - немного погодя, сказал Рустик, - Вы что, всерьёз думаете, что местное радио кто-то слушает?

Через два дня Лина позвонила сама.

- Мне нужны ваши фонограммы. Ты можешь подойти к дому радио? Сегодня во второй половине дня? Желательно, под вечер.

- Скажите, во сколько?

- Не скажите, а скажи. - Лина засмеялась. - Неужели все рок музыканты такие вежливые? В прошлый раз, помнится, мы общались на ты. Сможешь без четверти шесть? Так удобнее всего. Студия будет свободна.

Я слегка оторопел, когда увидел Лину. В этот раз на каблуках, она казалась намного выше. Стройная, в строгом тёмно-сером костюме, белой блузке и чёрных чулках, чётко обрисовывавших её ровные ноги, девушка шла навстречу через пустой вестибюль Дома Радио, постукивая каблучками по мраморным плиткам пола.

- Привет, Кайд.

- Добрый вечер... Вы в тот раз...

- Не вы, а ты, - вежливо перебила Лина, - Мы же договорились. Да, в тот раз я специально надела джинсы и свитер. Если бы пришла в этом, вы бы меня не приняли. А если честно, - Лина подмигнула, - я куда вольготнее себя чувствую в чём-нибудь домашнем. Кстати, предлагаю заглянуть потом ко мне домой; полагаю, мы управимся быстро, будет не так поздно. Ты не против? Ну, пойдём в студию, послушаем, что ты принёс.

Лина жила в однокомнатной, уютной квартирке в районе между Домом Радио и зданием КГБ; это престижный район. От её дома до Бродвея метров триста, половина расстояния – через небольшой парк.

Лина сбросила свои модельные шпильки. "Боже, как я сегодня устала! Проходи, я сделаю кофе".

- Ты мечтала переодеться. Иди, воплощай мечту в реальность. Кофе сделаю я.

Нельзя сказать, что в квартире был идеальный порядок, скорее, небольшой творческий бардак. Одного взгляда из прихожей в комнату, которая являлась одновременно и спальней, было достаточно, чтобы понять: Лина живёт одна.

Через пару минут девушка присоединилась ко мне. Мы сидели на крохотной, но очень уютной кухне. Лина включила диктофон.

- Здесь смонтированная плёнка. У меня есть ещё два-три вопроса, ответы на которые я постараюсь дать в виде собственного комментария. Это хорошо, что мы сегодня послушали фонограммы, а то, я ведь ни одной вашей песни не слышала.

- Ребята в панике, - сказал я, - Переживают за то, что наболтали в тот раз. Да и я был не в ударе.

- Да уж, ты не самый болтливый из тех, кого я знаю, - с улыбкой сказала Лина. В этот момент она была такая простая, домашняя, какая-то своя. - Но, всё в порядке. Я выбросила весь мусор. Послушай сам.

Смонтированного текста получилось на семь с половиной минут. Мне действительно понравилось то, что Лина вытащила из часовой, не очень содержательной, если не сказать, глупой беседы.

- Сколько раз ты слушала плёнку, прежде чем сделать из ничего нечто?

- Один раз. Правда, очень внимательно. Боб слишком много говорил о своих религиозных исканиях. Ты скажи ему, пусть не обижается, это всё равно в эфир не пропустят. Мы поступим хитрее: я в авторском тексте скажу о том, что молодые музыканты заняты поиском Истины, и не ограничиваются только музицированием. - Лина лукаво улыбнулась в ожидании моей реакции. - Скажу, что ребята знакомятся с древними философскими и религиозными учениями, и это находит отражение в их творчестве. Ну... что-нибудь в этом роде. Нормально?

to be continued...

Примечания автора:

*36 - начало альбома группы ELO «Time»

*37 - оттянуться – весело провести время (сленг)

*38 - Юрий Наумов и группа Проходной Двор – из альбома Электрический Блюз

*39 - тоже из Электрического Блюза

*40 - Yamaha PSR – популярные модели синтезаторов с возможностью записывания партий барабанов, баса и прочих партий на жёсткий диск или дискету. В таких клавишах масса всяческих спецэффектов, готовые музыкальные фрагменты, барабанные вставки и так далее. Инструменты типа PSR – прообразы современных электронных автоаранжировщиков

*41 - строчка из песни Бориса Гребенщикова

Вернуться на страницу "ЛИТЕРАТУРА"