|
|
|
|
|
|
Игорь Баронов МЫШКИНЫ СЛЁЗКИ маленькое ностальгическое путешествие 92-100
|
92.ФИЛОСОФСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Три дня, окрашенных в золото с багрянцем и лилово-изумрудные фисташковые цвета, вы в компании с РЗ и его женою, Кайдом и Сэби, провели в безлюдном санатории в ущелье Ромит, на берегу бурливого Кофирнихона. Погода была изумительно тихая и теплая, несмотря на начало ноября, и деревья еще не были голыми и лысыми. Ваши походы за реку - неспешные молчаливые прогулки по огромным горбатым многосотметровой высоты травянистым предгорьям под сенью пасмурной близких прореженных слабым осенним солнышком туч - потом долго еще снились тебе в снах. Чайка была счастлива - в ее родном Подмосковье в эту пору задувал стылый ветер со снежной пылью... Когда спускались по крутому склону, Рома злился на Зарину, за ее неловкость и полную неприспособленность к альпинизму. А ты завидовал почему-то им обоим. Наверное, ты был влюблен в жену друга. ...Она ела облепиху прямо с ветки дерева, одиноко стоявшего на крутом склоне, грациозно привставая на носки цветастых кроссовок, ты сидел поодаль, курил и любовался нестерпимой красотой неба и гор вокруг. У подножья, за рекой, в сгущавшихся сумерках полыхнул язык огня - Кайт с Сабиной запалили бензиновый костер, чтобы согреть ужин... Время от времени маленькая обжора оглядывалась , чтобы улыбнуться тебе - глазами и ртом, по-детски перепачканным оранжевым соком ягод. В эту минуту в 25-летней хищнице проступили черты невинной девочки-лолитки... Но, если бы ты внимательно присмотрелся тогда, заметил бы, что улыбка ее довольно-таки фальшива. Вы пели с интервалом в малую секунду. Но ты сам уже утомился от собственной принципиальности. Во всем - в музыке, в жизни, которая была лишь фоном для музыки. Это была игра, вы оба по опыту знали, что идиллия скоро кончится. Когда становится слишком хорошо, это верный признак того, что скоро всему хана. Московская девочка напитывалась среднеазиатской экзотикой в компании красивого, умного и во всех иных отношениях приятного молодого мужчины. Простите за банальность. Вы провели три дня и три ночи в горах. И не было меж вами битв телесных. Лишь сон в объятиях друг друга. Лишь нежный поцелуй. При виде красоты мира Божьего самая мысль о страстях казалась пустой и глупой. Любовь в душе была такой огромной, что вас переполняла без того...
Когда вы утром возлежали на песке у берега из гальки разноцветной, в тени
прибрежной ивы, прикрыв глаза от слепящих знойных склонов заречных гор, по
вашим, в песок зарывшимся ногам скользнула по делам своим царица этих мест
-
огромнейшая кобра. И вы не испугались все было слишком сказочным, чтоб верить в
это и бояться. От наслаждения вы молчали. Трансцендентальный рай. Белая Чайка подобна мимолетной птице, замеченной человеком, вечно сидящим у лона вод. Ее полет стремителен, но след, оставленный на сердце наблюдателя, сравню с теплым угольком в глуби дремлющего костровища. Он там! Ом рам! 93.НА КРУГИ СВОЯ
Примерно год спустя тот рай сгорел дотла в огне войны. Спустя год все изменилось - Белая Чайка вернулась в свои полуночные дали, где она перестала быть вольной птичкой, вы с Кайтом уже не были вместе, да и "город дорог" Ебнашуд был далеко. Спустя год, в эти же дни вы с Ромой сидели в ледяном Петербурге, на Пушкинской, 10, в кухне у Юрия Шевчука, и внимали значительным словам мэтра под аккомпанемент блинчиков с кофем, которые изготовляла поточным способом длинноногая блондинка в мини-юбке, по имени Света. - Она вот тоже... поэтесса... - сказал тебе, весело подмигнув, Юра Шевчук. И вы сидели на легендарной кухне, стены которой были пропитаны табачным дымом и сумасшедшими петербургскими идеями ("Давно пора построить над Питером стеклянный колпак и засадить Невский финиковыми пальмами. А на Марсовом поле устроить джунгли с тиграми и слонами. А еще - переселить сюда миллион эфиопов. Через 50 лет у нас в городе будет 40 тысяч Александров Сергеичей Пушкиных!"). Вы слушали глупые байки, и снова верили, что все будет так, как вам того захочется. И - что измен не будет. Глупые беззаботные тридцатилетние мальчики. Но куда там! Все прежние расклады разбрызгались на тысячи осколков. И что ни день, то новый оборот необъяснённого калейдоскопа. 94.КАК МЫ ЕХАЛИ
Далась вам эта Чайка Белая! Любви искусственно взращённый огурец давно уж послужил закуской - там, на ночной дороге в Ебнашуде, в компании невменяемых друзей - Вовки-писателя, Хоттабыча и Кайта. В салоне белых "Жигулей", принадлежавших редакции самого южного на свете литературного журнала на русском языке. Когда под возбужденный гомон ты пил из общей фляги чистый спирт, - чтобы "дорогу лучше видеть". И руль был мал, и легок как китайский веер, дорога серая полночная пустая средь рано умерших домов с горы петляла, и в этой змеевитости ты ощущал зачем-то шоферский глупый сумасшедший юмор - вопрос "доедем ли?" отсутствовал, во всем разлито было чувство колдуна, уверенно сзывающего бурю - из миллиарда молний ни одна не обратится против господина, поскольку провокатор вечно цел. Ты знал, что плагиатор Кайт, и достоевский Вовка, и внутренненачитанный Хоттабыч не видят странной твоей песни, рожденной в этой гонке без ветрил по мертвому военному багдаду - "Я не один" (она жила в альбоме "Кто-то..." - как семимесячная дочь). Нет, песня родилась намного раньше - но откровеньем стала (для тебя и Бога) спустя почти сто лет, когда вы были на Нагорной (то ль проповедь, то ль улица - Бог весть...), в одной из частых экспедиций в автомобиле пьяной ночью. Тоска - она была столь сладкой, что ты завывал в большую кварту с урчанием мотора и машинально переключал рычаг коробки скоростей, и слезы щекотали подбородок, заросший щетиною от многодневных путешествий по дебрям умирающего города. Я чувствовал его смерть. Я прощался все эти долгие ночи и месяцы с городом. И все никак не мог насытиться прощанием. Город рассыпался в песок под колесами моего автомобиля. По отношению ко мне он вел себя как мертвецки пьяный друг. Я переставал чувствовать его и видеть его лицо. Словно бы он отсутствовал. Ни жив, ни мертв. Нас обоих еще могла спасти любовь. Нам обоим было просто необходимо в срочном порядке ну хоть во что-нибудь поверить или в кого-нибудь влюбиться. Причем, самым архинаикрепчайшим образом. Иначе - просто смерть. 95.РАДОСТИ АЛКОГОЛИЗМА Господь вас, видимо, щадил, и спящий мир любезно представлял косящим взорам фар свои неясные оцепеневшие красоты. Ты вел уютный ваш ковчег к полночному причалу - гараж был в пазухе Путовского моста (там, где теперь могильник тайком (да и не очень-то тайком!) расстрелянных людей). Друзья давно уже лежали в бетонных кельях июлем спящим дышащих квартир, рассеянных по лику города, а ты свистел по глади вспученной Путовского проспекта, с метавшейся от 90 к 110 стрелой спидометра за пыльной пеленой из плексигласа. И, завернув под мост направо, потом еще направо за мостом, потом еще направо, влетал с уже молчавшим мотором в гаражный двор на скорости огромной, с тем, чтобы дать по тормозам рисково и точно в десяти сантиметрах от бетонной стены остановить автомобиль и выпасть на асфальт с переднего сиденья, припасть щекой к поверхности асфальтово-холодной и, улыбаясь нежно, подремать те полчаса, что надобны, чтобы суметь подняться и отпереть гараж, загнать туда коня и вывести складной велосипед. И - подниматься в гору, катить минут пятнадцать по центру города, мимо бетонных нор ГАИ - и в час Быка со сна сердитый Бублик вам отпирала тысячу замков, засовов и цепочек, глядела тысячью глазков и пропускала внутрь. И, падая в одежде на матрас, лежащий на полу в твоем Ангаре, ты, подмигнув нетрезвенькой луне, мгновенно засыпал, с улыбкой, зная, что утром снова будет счастье бытия, где непонятно, что - стихи, а что - предмет... 96.СМЫСЛ Уже тогда ты знал, что будет скорбный день в какой-нибудь несчастливой России - и ты потратишь целый, может, вечер, чтоб описать минувшие деньки. Но не затем, чтобы воспеть былое. А просто так - чтоб не забыть себя. 97.SENTIMENTALISSIMO Те несколько десятков песен, что составляют созвездие по имени "Z.А.", подобны фрагментарным телеграммам. Нехитрые эпистоли, которые не могут хотя бы приблизительно составить картину бытия. Искусственного, иллюзорного, счастливого бытья. Но - настоящего. 98.РЕФЛЕКСИЯ Дитя, завидуя, что у тебя есть Это, старалось выучит скелет твоей гитары. Усилие слепца. И счастие оно, нет, не смогло схватить за жабры - и мечется теперь, пытаясь встать на путь торговли. Ты пукаешь презрительно губами при слове "деньги". Он утюгом разглаживает эту дрянь, и приглашает угостить тебя пивком бесплатным, чтоб приобщиться к чистому искусству. Но к грязи чистота не прилипает. Твой ученик тебя давно продал. А сам-то чист ли ты? А кто из нас не стал предателем? Один лишь только ты. Один лишь только ты? Твой Первый Гуру также ренегат. Он буржуа теперь - былой маляр свободы! И он теперь вдали. И от себя. И - от Дали. Поэт, он пишет прозу маслом. И масло стало масляным теперь. А твой единый грех - что ты еще живешь. Нет мужества в тебе - уйти, допев слова последнего альбома. Нет силы врать, а значит - силы жить. Одно желанье - счастья! И, кажется, твои проблемы временем решатся. Поэт и жизнь дают в итоге смерть. 99.САМОСУД Удел пустопорожнего писательства - когда ты ничего-то не построил в жизни, и вот пытаешься разубедить себя и всех других в обратном - на бумаге. Тебя так искренне пожалел Евгенька-композитор, считав случайно ваши пописульки: "John! Зачем ты это пишешь? Ведь это никому не нужно?" Добрый хороший мальчик. Творчество и любовь не нуждаются в оправдании. 100."ОБИДКИ" Осенью 92-го вы с Ромой совершили путешествие по маршруту Пензас - Москва - Вологда - Петербург - Вологда - Москва - Пензас. Эпицентром этой поездки в попытке завязать нужные знакомства в музыкальных кругах было свидание с Ю. Шевчуком и вручение ему расписного узбекского кинжала (с посвящением мэтра в "испанские летчики"), кассеты с записью двух ваших альбомов (бедный слухач Юра!) и журнала "Памир" с несколькими твоими и Кайта стихотворениями. Ты, разумеется, не предполагал тогда, что уже через полгода вы поделите аппаратуру вашей студии, разойдетесь, и Рома, подсчитав, как он говорит, баланец, припомнит все съеденные тобою в Питере и Москве столовские пельмени и выпитое в Пензасе пиво, и представит счет в 15 тысяч рублей (твоя тогдашняя зарплата была 16 тысяч). Как раз тогда, в мае 93-го, ты женился во второй раз (рлядский вариант, по мнению друзей, мудрых и вечно правых), и жениховских средств твоих хватило точь-в-точь на буханку хлеба и пачку американских сигарет. Ты не в обиде на Романа, но только с этих пор о твоей любви к этому человеку, с которым вы вместе крутили, бывалоча, одно и то же штурвальное колесо, подозревает только лишь луна вечерняя в дымке звездной полночью дремучей.
"ТВОИ ДРУЗЬЯ ЭКСПЛУАТИРУЮТ ТЕБЯ. НЕ ПОЯВИСЬ Я ВОВРЕМЯ, ОНИ БЫ И КВАРТИРУ ТВОЮ ПРОДАЛИ, И ШТАНЫ С ТЕБЯ ПОСЛЕДНИЕ СНЯЛИ. СКАЖИ СВОИМ ТАК НАЗЫВАЕМЫМ "ДРУЗЬЯМ", ЧТОБЫ ДУХУ ИХ В ЭТОМ ДОМЕ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО..." Любящая тебя женщина.
Женщина, которой принадлежат вышеприведенные слова, спустя всего лишь два года, очень технично "кинула" Cтарину John'а на принадлежавшую ему замечательную двухкомнатную квартиру в центре города Душанбе, в которой группа "Звуковая Артель" создала свои лучшие песни.
Джон правильно принял и этот урок. "Кидал" следует в обязательном порядке
прощать. И молить Бога, чтобы это прощение не убило их в соответствии с жестоким
и справедливым законом исполнения Кармы. Свах! Свах! Свах!
- Алло, ты меня слышишь? вернуться на страницу ЛИТЕРАТУРА
|
||
|
Copyright © oldjohn, 2003. All Rights Reserved |
|
||
