|
Это окна Пути в сияющих
лабиринтах Духа, собрание следов, оставленных на винтовой лестнице
Сознания, огненные пирамиды в ледяном космосе Присутствия; эфемерность
Бытия в абстракции Пустоты
|
Design © 2004, Igor Baronov |
 |
Саша Кю
ОХОТА НА АНГЕЛОВ
или
БОГАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
цыклЪ 01:
солнца трепетная плоть
цыклЪ 02:
кипящая осень реальности
цыклЪ 03:
венок на радостную шею
цыклЪ 04:
небо целует в лоб
цыклЪ 05:
Лилит
цыклЪ 06:
жёлтые трупы листьев
цыклЪ 07:
изнанка пустоты
цыклЪ 08:
лабиринт кончаний
цыклЪ 09:
любовь как способ бытия
цыклЪ 10:
неконченое
цыклЪ 11:
вертикальные позы сердец
9.ЛЮБОВЬ КАК СПОСОБ БЫТИЯ
В каких небесах, на каком развороте Твоей Песни написаны наши судьбы? Каким
еще познанием восприять Божественную Прозу, в которой Ты расставил всех по
местам и делам своим? И если кто изменил свое назначение – не по Твоей ли воле?
И кто кичится собственной уникальностью и неповторимостью, – разве это не одна
из строк Твоей Книги? Сказанное, сделанное, сотворенное, – не есть ли это Твое
Бытие? И не есть ли это – небытие нас? А, может быть, бытие наше – это Твое
Небытие?..
ПРЕДРЕШЕННОСТЬ
Оплавлены мозги в циклонах истерии.
Извилины – как трассы в бесконечный рай.
Хор демонов тоски пред ликами мессии.
Осколочного транса утонченный кайф.
Ангельские коды – все переиначены.
Файлы – все с паролями. Доступ – перекрыт.
Ночи год от года – все уже оплачены.
Эпицентр – построили. По краям – саднит.
ПЕНА ДНЕЙ
Сомкнуть уста, заткнуть глаза и уши.
Не чувствовать, не думать, не дышать.
Нет ничего внутри – и нет снаружи.
Мы – сгустки пустоты, ничтожеств рать.
Мы – пена дней, разбрызганная вихрем,
рождающим вселенную в соплях.
О, жди! В Твоих Стихиях – стихнем,
венцы Твои в обгаженных штанах.
ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД
Глотайте поганое пойло,
жрите с ножа мозги;
спешите стадами в стойла,
в загоны похмельной тоски.
В концлагере карантина
давить по капле раба, –
такая вам перспектива.
Иначе – дело труба.
Запад – бесится с жиру,
жаром – забредил шар.
Черной заразой по миру
ползет золотой миллиард.
Корчится мир от изжоги.
Подан сигнал на старт.
Хотят золотые боги
мирами играть в бильярд.
РЕФЛЕКСИЯ
О гордый град! Ты создан на погибель
изнеженным, зарвавшимся Творцам!
Ты крылья дикобразов дал мужам,
а женам – наготу змеи и волос рыбий…
Как сладок сон в объятиях Мессии!
Ты вечно ждешь проклятья и суда…
Ты должен раствориться без следа
в аду мозгов и бездне рефлексии!
АНАЛОГИЯ
Зачатье рожденью подобно,
подобны мать и природа.
Матка дому подобна,
подобны яйцо и тело.
Зародыш инстинкту подобен,
подобны нервы и память.
Органы вниманью подобны,
подобны дыханье и чувство.
Движение мысли подобно,
подобны пол и энергия.
Мозг интуиции подобен,
подобны плод и сознание.
Смертью яйца – свободен плод,
смертью тела – свободно сознание.
ТРАХАЯ
Я помню, как образ полночной святой
тащили осенние бляди
по тропам времен, укрытым игрой,
и падающим на взгляде.
В том образе был неминуемый кайф
и страсть на кончике взора;
и бляди бросались во тьму маяка,
проросшего в них укором.
А ветер надежды не встретил лица
и звука на лестнице сна,
когда взрывались в пределах кольца
молниеносные семена.
Но, трахая тело святейших блядей,
в иллюзиях мыслей и чувств,
я знаю: мы – жертвы своих детей,
последнего из искусств.
ВЫХОДЯ
Мой мозг устал –
как дьявол от вселенной.
Мы здесь и там,
мы пали на колена.
А ложь – свята.
И, в позе откровенной,
вся жизнь взята –
в уплату за измену.
И, как с креста,
я выхожу из пены.
Постель – пуста.
Я перерезал вены.
Бесконечный мост в бесконечном тумане, я иду по этому мосту, одиночный силуэт на
фоне вечности, и вдруг – понимаю, что я – не только эта расплывчатая фигурка; но
и этот мост, и этот туман, и эта бесконечность, висящая в абсолютной тьме и
пустоте, – тоже я, бесконечное я, я бесконечности.
ПРИЛОЖЕНИЕ I
10.НЕКОНЧЕНОЕ
Заблудиться в лабиринтах божественного света – это ли не то, чего мы хотели?
Серебристые монетки наших душ позвякивают в карманах вселенной – это ли не то,
чего мы так ждали?
1
Поэт депрессий, философ
безумия, нездешний гений,
искатель дерзкий приключений
на то, что мерзнет без штанов;
лишен без приговора тени,
погряз в иезуитстве слов
на смутном сборище богов…
Я – отблеск странных сновидений…
2
Нелепы этих игр законы:
нам стала водка – как вода,
и исчезали без следа
в нас героина килотонны.
Слюна стекала, как слюда;
истошно исторгая стоны,
хватая глотками фотоны,
мы умирали – навсегда.
3
Покинуть вечно будь готов –
хоть пешкодралом, хоть в ракете –
реальность виртуальной сети,
толпу блуждающих миров.
И вот: на том и этом свете,
в материи спиральных снов,
блядей гоняет из кустов
архангел в краповом берете!..
4
Манят меня к себе, незримы,
пути, отверстые туда,
где не бывали никогда,
слепы под жирной грязью грима,
герои тяжкого труда;
куда лишь мы, судьбой гонимы, –
лунатики и пилигримы, –
плывем, как рыба в невода.
5
Ведь мы работе неподвластны,
мы любим секс, жратву и сон,
и имя наше – Легион!
Мы, точно бритва, безопасны,
наш крик перетекает в стон,
и возбуждает ежечасно
в момент оргазма сладострастный,
что каплей солнца напоен…
6
Душа – спала, а плоть – летала.
За триединство – плод Творца –
Личины, Лика и Лица
поднимем мы свои бокалы!
Оргазмам нашим – нет конца!
Стремленьям нашим – нет начала!
Но, краток стон, как рай Каббалы…
И длинен крик, как ад лжеца.
7
Итак, я гол и не один
на свежей девственной постели,
подвержен некой смутной цели,
в крови кипит адреналин;
душа – давно уже не в теле,
а в быстрой череде картин,
через небес ультрамарин,
несется, словно песнь свирели.
8
Куда стремишься ты, душа,
в огне свирепых вдохновений,
кончаний, умопомрачений,
почти живая, чуть дыша,
экстазы яростнейших трений
безумством бешеным верша? –
Взорвись, графит карандаша!
Явитесь, стоны откровений!..
9
Открою ль я Апокалипсис
иль полистаю Апокриф, –
везде назначен свой тариф
(омега в альфе, игрек в иксе)
тому, кто безвозвратно жив,
поскольку смертью подавился,
тому, кто с этим миром слипся,
весь разум – в Жопе воплотив!
10
Кто жил безудержно и дерзко,
в ком дух свободы не угас,
а плоть сочна, как ананас
(таких я видел лишь на фресках), –
мой друг! Возьми тебя Парнас!
Ведь блеешь ты – не очень мерзко,
сияешь – томно, но без блеска…
Бог даст – взорвешься, как фугас!
11
Уже оргазменных конвульсий
молниеносный вешний гром
протряс меня и все кругом…
Я вену трогаю на пульсе, –
сердечко бьется недуром,
как будто только что ширнулся…
В твоих устах мне улыбнулся
судьбы трагический излом.
12
Ах, милые мои депресии и страхи,
когда же вы расстанетесь со мной?
Меня достал до самой шейки гемморой –
и разодрал, как коготь россомахи.
Великолепен дней почетный строй!
И я лежу на жизни, как на плахе,
когда Господь за шиворот рубахи
меня влечет в безвременный покой.
А небо здесь перемешалось с пивом, и пять кубов галлюцинаций вливаются в мой
мозг со скоростью света, – это уже подпороговое состояние, где я – прекращаюсь,
и плевать я хотел на время и безвременье, на вечность в квадрате и изначальность
в бесконечности, а что остается мне – это только то, чего быть не может, хотя и
это – только я.
Я – которое.
Я – О.К. в объеме подпространства.
Я.
А как еще?
ПРИЛОЖЕНИЕ II
11.ВЕРТИКАЛЬНЫЕ ПОЗЫ СЕРДЕЦ
Они стали – победители. Но горька их победа,
трауром шампанского льется на черствую землю горечь победы. Сохранив верность,
они убили любовь: на трупах, которыми вымощена их извилистая дорога, осела
любовь радиоактивной пылью.
ПРАХ
И бешеный ритм удачи –
в терпкие брызги зрачков,
и время, паршивый мачо, –
в глумливый изъеб веков.
И ангелы – на перепутье,
и демоны – в облаках.
И вечность – в последней минуте.
А бог – возвращается в прах.
РАВНОДУШИЕ
Ничто не имеет значения –
ничто, никогда и нигде:
ни пекло перевоплощения,
ни рай во вселенской пизде;
ни сгнившие без умертвления,
ни проклятые без суда…
Никто не имеет значения.
Никто и нигде. Никогда.
ТОШНОТА
Меня тошнит от всех деяний,
от гнусной неба синевы,
от слов, от жертв, от покаяний, –
мне хочется блевать. Увы…
И жизнь, и смерть, и все иное
так заебало, вашу мать!
Вот ложь и истина героя:
увы! Мне хочется блевать…
СЛЕПЦЫ
Куда, куда вы так спешите
толпою дружною, слепцы?
О чем так шумно вы галдите?
Зачем родили вас отцы?
Как в стельку пьяный, без дороги
хуячит ваш безумный смех.
Рыдает небо; стонут боги.
А зрячие – слепее всех.
НЕНАВИСТЬ
Я ненавижу этот сгусток смерти,
вползающий по капле в жизнь мою.
Я – как шашлык, насаженный на вертел.
Чего я стою? И на чем стою?
Какого черта просто так не сдаться –
и руки на себя не наложить?
Я не обязан женщине – ебаться.
Я не обязан Богу – жить.
ЕЩЕ НЕМНОГО О ЛЮБВИ
И кончился огонь,
глаза – пробили полночь,
и знамя обреченности
упало на золу,
и корчится в агонии,
обугленная сволочь,
любовь, как проститутка,
забитая в углу.
Оттраханная заживо
и замертво распятая,
пришпиленная к небу
разодранной пиздой…
В сияньи фиолетовом
на лике бледно-матовом
свеченьем мерцающим
нахлынувший покой.
ОНИ И МЫ
Кто был рожден огнеупорным,
тем бури с мглами нипочем.
Американцы – жрут попкорны,
а мы – подсолнухи грызем.
Мы станем злыми, как собаки,
учуяв кость в прокисших щах.
Американцы – жрут биг-маки,
а мы… мы курим натощак.
Они дрочат – на то и руки,
а мы – ебем еврейских баб.
Американцы жрут как суки,
мы ж только пьем. И кто ослаб?
И кто кого скорее кокнет?
Не на таких напал, пиздишь!
Пусть запад давится и дохнет,
ведь мы – отблевываем лишь!
ИСПОВЕДЬ
Бываю я высокомерен,
бываю – хам, бываю – груб,
в себе бываю не уверен;
короче: я еще не труп.
А деньги, славу и успехи –
ебать хотел я, и – ебал,
к чертям все выбросив доспехи:
я – голым был, и голым – стал.
УЛЕТАЯ
Скажи мне, родная:
зачем, улетая,
ты около рая
прячешь следы?
Ведь даже вслепую
проникнуть смогу я
горячностью хуя
в нежность пизды.
Смотри, как метели
землю раздели,
и в нашей постели –
густой снегопад.
Укроем цветами
морозное пламя,
одними губами
растопим закат.
И в мареве ебли,
хватаясь за стебли, –
ада ли, неба ли,
уже наплевать, –
в блаженстве касаний,
в припадках кончаний,
в кипящей нирване
забудем дышать.
Так прячь, улетая,
следов караваи
под древнего рая
незримый порог.
По запаху солнца,
по свернутым кольцам,
сквозь смех кроманьонца, –
веди тебя Бог!
вернуться на страницу
"Литература" |
